Рифтеры

– А теперь мы сами по себе – продолжает он, вер­нувшись к ней. – Связей с сушей не осталось. Может, наши все погибли. Может, перешли на другую сторону. Ты хоть помнишь, когда нам в последний раз давали смену?

Она вспоминает – с трудом. Всякому, кто подстроен под гидрокожу, здесь уютнее, чем в компании сухопутников, но в самом начале несколько рифтеров ушли на­верх. Давно, когда еще оставалась надежда переломить ситуацию.

А с тех пор – никого. Любоваться концом света, ри­скуя собственной шкурой – не лучший вариант отпуска на берегу.

– Мы теперь так же напуганы, как корпы, – жужжит Лабин. – И так же отрезаны от всех, а их около тысячи человек. Нас при последней перекличке набралось пять­десят восемь.

– Не меньше семидесяти.

– Отуземившиеся не в счет. Для боя годны пятьдесят восемь, и не больше сорока при необходимости выдер­жат неделю в полном тяготении. А сколько таких, у кого возникнут проблемы с подчинением?

– У нас есть ты, – говорит Кларк. Лабин, профес­сиональный охотник‑убийца, недавно освобожденный от любых уз, кроме самодисциплины.

«Не какой‑нибудь там водопроводчик», – размыш­ляет она.

– Так слушай меня. Я начинаю думать, что нам при­дется действовать на опережение.

Несколько минут они плывут в молчании.

– Они – не враги, Кен, – заговаривает наконец Кларк. – Не все – враги, там есть дети, они ни в чем не виноваты...

– Не в том дело.

Откуда‑то издалека доносится звук обвала.

– Кен, – жужжит она так тихо, что не уверена, рас­слышит ли он.

– Да?

– Ты на это надеешься, да?

У него так много лет не возникало повода для убий­ства. А когда‑то Кен Лабин сделал карьеру на поиске подобных поводов. Он разворачивается и уходит от нее в сторону.

Спереди словно бы разгорается рассвет – то есть проблемы.

– Там еще кто‑то должен быть? – спрашивает Кларк. Освещение должно включиться при их приближении, но они с Лабином еще слишком далеко.

– Только мы, – жужжит Лабин

Зарево резкое, отчетливое. Расходится в стороны, словно подвешенный в пустоте фальшивый восход. Два‑ три черных разрыва обозначают преграды на переднем плане.

– Стоп, – приказывает Лабин. Их «кальмары» опу­скаются рядом с обвалившимся утесом, слабо высвечивая его неровные грани.

Кен изучает схемы на приборной доске. Отраженный свет тонкой полоской очерчивает его профиль.

Он разворачивает «кальмара» вправо.

– Сюда. Держись у дна.

Они подбираются ближе к свечению, обходя его спра­ва. Зарево разрастается, становится резче, обозначая неве­роятное: озеро на дне океана. Свет исходит из его глуби­ны – Кларк вспоминает ночные плавательные бассейны, подсвеченные подводными фонариками. Странные мед­лительные волны, тяжелый подарок с какой‑то планеты с пониженной гравитацией, разбиваются шариками брызг о ближний берег. Озеро простирается за смутные преде­лы видимости линз. Оно всегда представлялось Кларк галлюцинацией, хотя приземленная истина ей прекрасно известна: это просто соленая лужа, слои воды, минерали­зованной до такой плотности, что она лежит под океаном, как океан лежит под небом. Для того, кому нужна ма­скировка, лучшего не придумаешь. Галоклины отражают любые лучи и импульсы: радарам и сонарам все здесь представляется мягкой густой грязью.

Тихий короткий вскрик электроники. На миг Кларк мерещится капелька светящейся крови на приборной па­нели. Она фокусирует взгляд. Ничего такого.

– Ты не...

– Да. – Лабин возится с управлением. – Сюда.

Он направляется ближе к берегу Невозможного озе­ра. Кларк за ним. На этот раз она видит точно: яркая красная точка, лазерным прицелом играющая среди схем на экране. При каждой вспышке «кальмар» вскрикивает. Трупный датчик. Где‑то впереди у рифтера остановилось сердце.

Теперь они плывут над озером, рядом с дальним бе­регом. Снизу на Лабина с его скакуном накатывает зе­леноватое сияние. Перенасыщенные солью шарики воды медленно разбиваются о днище «кальмара». Разнообраз­ная интерференция странно изменяет поднимающийся снизу свет. Вроде как заглядываешь в освещенные радием глубины лагуны, где захоронены ядерные отходы. Далеко внизу светят ряды маленьких как точки солнышек – там первые разведчики разместили фонари. Твердый грунт под ними скрыт расстоянием и дифракцией.

Сигнал смерти уверенно оформился в пузырек метрах в сорока впереди. Рубиновая капелька на экране бьется, как сердце. «Кальмар» блеет ей в такт.

– Вот он, – говорит Кларк. Горизонт здесь нелепо вывернут: вверху темнота, внизу молочный свет. Темное пятнышко висит в размытой полосе между ними – ка­жется, будто оно прилипло к поверхности линзы. Кларк прибавляет газу.

– Погоди, – жужжит Лабин. Она оглядывается че­рез плечо.

– Волны, – говорит Лабин.

Здесь они меньше, чем были у берега – оно и понят­но, для них нет опоры, которая вытолкнула бы гребни над уровнем поверхности. Волны рябят неравномерными толчками, а не обычным ровным ритмом, и Кларк теперь замечает, что они расходятся от...

Дерьмо!

Она уже достаточно приблизилась, чтобы различить руки и ноги – тонкие прутики, судорожно шлепающие по поверхности озера. Можно подумать, будто этот риф‑ тер – неумелый пловец, захлебывается и тонет.