Ригведа

В целом это построение можно рассматривать как вполне допустимое, но не доказанное окончательно. Дело в том, что во многих контекстах РВ к jugrvi- подходит также значение "бодрый", "активный", - ведь именно таким поэты видели Сому во время ритуала выжимания сока (ср. словарь глаголов движения, характерных для Сомы). В противоположность контекстам, где исходный глагол jar- значит "бодрствовать" (т.е. "не спать"), можно привести ряд других, где это значение не подходит, например, в X, 25, 8: "Наделенный прекрасной силой духа, о сома, Следи (jagrhi-), чтобы нам была дана жизненная сила!" Из-за полисемии глагола и произведенного от него прилагательного трудно доказать, что однозначный перевод является единственно правильным. Точно так же высказывание поэта, испившего Сомы, в VIII, 48, 14 "Да не овладеет нами ни сон, ни праздная речь (тй по nidrd "iqata motd jdlpih)\" можно толковать не только в ключе эфедры, но и в ключе мухомора: поэт ищет правильной позиции, золотой середины между двумя крайностями, когда от неумеренного потребления Сомы наступает неудержимая болтливость, а затем сон⁸².

Один из важных критериев для выбора растения на роль Сомы в РВ заключается в том, было ли это растение галлюциногенным. Мухомор, как известно, вызывает галлюцинации, а эфедра нет. Трудно согласиться с тем, что растение Сома, как оно описано в РВ, не вызывало галлюцинаций. Фальк говорит: "Кроме всего прочего, галлюциногенные средства вызывают видения; шаманы употребляют их для посещения сферы предков или богов. Но нет ничего шаманского или визионерского ни в ранних ведийских текстах, ни в древних иранских". Боги РВ, как известно, пребывали на небе, а в высшей его части находились "отцы" - умершие предки, возглавляемые царем мертвых Ямой. Именно к ним и воспаряли поэты под влиянием выпитого Сомы. Вот как об этом сказано в IX, 113, в стихе 8: "(Там,) где царь - сын Вивасвата, / Где замкнутое место неба, / Где те юные воды, - / Там сделай меня бессмертным" (сын Вивасвата - sc. Яма); или в стихе 10: "(Там,) где желания и страсти, / Где высшее место солнца, / Где пища для умерших и насыщение, -/ Там сделай меня бессмертным!" А в VIII, 48, 3 сказано: "Мы выпили Сому, мы стали бессмертными, / Мы пришли к свету, мы нашли богов". Соки Сомы, судя по гимну X, 119, как раз и давали ощущение полета высоко в небо - ср. стих. 2: "Как ветры буйные, / Понесли меня вверх выпитые (соки Сомы) - / Не напился ли я Сомы?", или стих 3: "Понесли меня вверх выпитые (соки Сомы), / Как быстрые кони - колесницу, - / Не напился ли я Сомы?". Еще раз упоминание о полете в связи с Сомой в РВ встречается в IX, 107, 20: "И днем, и ночью, о Сома, (я готов) / К дружбе с тобой, о бурый, у (твоего) вымени. / Над знойно палящим солнцем на ту сторону / Улетели мы, как птицы". Здесь "вымя" (udhan-) символизирует мистический источник Сомы на высшем небе. Наконец, в поздней части памятника есть гимн длинноволосому аскету X, 136, в котором описан полет по небу аскета, находящегося в экстатическом состоянии под влиянием напитка, который в стихе 7 называют ядом (visa-): "Возбужденные экстазом (букв, "состоянием аскета-муни"), / Мы оседлали ветры. / Только тела наши вы, / Смертные, видите перед собою" (стих 3); "Он летит по воздуху, / Глядя вниз на все формы" (стих 4). Во всех этих случаях речь идет о галлюцинациях, вызванных Сомой (в последнем случае неким напитком-ядом), удивительно напоминающих шаманский полет. Таким образом, по способности вызывать видения, в частности ощущения полета, Сома явно напоминает мухомор (а не эфедру), с которым его на основании гимнов РВ отождествить тем не менее не удается. Заслуживают внимания и те типологические сходства, которые существуют между Сомой как мифологизированным растением, перешедшим в рязряд элементов культуры, и грибами⁸³.

Подводя итог, можно сказать, что, судя по гимнам РВ, Сома был не только стимулирующим, но и галлюциногенным растением. Сказать что-либо более определенное трудно не только потому, что ни один из предлагаемых на роль Сомы кандидатов не удовлетворяет по всем параметрам, а соответствует описаниям Сомы в гимнах лишь частично, но, главным образом, и потому, что язык и стиль РВ как архаичного культового памятника, отражающего поэтические особенности "индоевропейской поэтической речи", служат серьезным препятствием для идентификации Сомы. Ответа остается ждать от археологов: от их находок на территории северо-западной Индии, Афганистана и Пакистана (а не в далекой Средней Азии).