Рихард Штраус. Последний романтик

Тема продажи своей тени встречается не только в скандинавских легендах и арабских сказках: этой теме посвящена знаменитая повесть немецкого писателя XIX века Адельберта фон Шамиссо «Необычная история Петера Шлемиля». Петер продает свою тень, подобно Фаусту, продавшему свою душу. Но тень – лишь один из символов, использованных Гофмансталем. Чего у него только нет: волшебный фонтан, газель, сокол, таинственный посланец, верховное восточное божество – вплоть до кухонной плиты. На плите жарятся маленькие рыбки, символизирующие нерожденных детей. Даже странно видеть столь дикий образ у человека, наделенного тончайшим вкусом.

Музыка, как я уже сказал, представляет собой удивительную мешанину высокого и нудного, безобразных речитативов и красивых мелодий. Состав оркестра – даже больше, чем в «Кавалере роз» (107 музыкантов против 93), земные сцены сопровождаются полным оркестром, потусторонние – камерным. Некоторые оркестровые интерлюдии великолепны и производят огромное впечатление. Самые красивые арии содержатся в первой сцене третьего акта – трогательный монолог жены Красильщика, за которым следуют размышления вслух Барака («Доверься мне»), и затем дуэт, заканчивающийся словами Барака: «Если бы я мог увидеть ее еще раз и сказать: «Не бойся!» Здесь мы узнаем Штрауса, который написал «Грезы в сумерках».

Когда Штраус закончил оперу, война была в самом разгаре, и они с Гофмансталем понимали, что пришедшие в упадок оперные театры Германии не в состоянии справиться со столь сложной вещью. Они ждали два года. К этому времени у Штрауса установились связи с Венской оперой – об этом я напишу подробнее в следующей главе – и премьера «Женщины без тени» состоялась в Вене 10 октября 1919 года. Дирижировал оперой Шальк, эскизы декораций были написаны Альфредом Роллером. И опять Штраус благодаря своим дипломатическим талантам добился, чтобы в опере принимали участие и Ерица, и Леманн. Ерица пела партию Императрицы, а Леманн – Жены Красильщика. Роль Барака исполнял Майр, красавец тенор из Норвегии пел партию Императора, Люси Вейдт была Нянькой. Несмотря на то, что публика с нетерпением ждала премьеру и газеты заранее расхвалили оперу, успеха она не имела. Юлиус Корнгольд, весьма язвительный критик, писал о ней: «Женщина без тени» все же имеет теневую сторону – либретто».

Все же «Женщину без тени» иногда возобновляют – потому что в ней есть замечательная музыка и потому что она дает возможность проявить свою фантазию театральному художнику и постановщику. Иногда она даже идет с успехом – и не в одной Германии. Но успех этот преходящ. И невольно приходишь к выводу, что образ Императора, которого чуть не превратили в камень, был создан композитором, который сам постепенно превращался в камень. [254]

Глава 15 Венская опера

Сколько парижан никогда не были в Лувре? Без сомнения, многие тысячи. Тем не менее я убежден, что все они знают, что в Лувре есть картина под названием «Мона Лиза». Сколько венцев никогда не бывали в Венском оперном театре? Без сомнения, многие тысячи. Тем не менее, я убежден, что все они проявляют живейший интерес ко всему, что происходит в стенах этого нескладного здания, которое, стоя в центре города, является его символом и так же легко узнаваемо, как колесо обозрения в парке Пратер, или готический шпиль собора Святого Стефана, или вино «Хойриген» в Гринцинге.

В оперном театре звучала великолепная музыка. Этот театр взрастил многих замечательных исполнителей. Он осуществил новаторские идеи в режиссуре и оформлении. Он всегда был и остается магнитом для любителей музыки из всех стран. Так что венцы законно гордятся «нашей Оперой».

Есть в этой гордости и нечто предосудительное. Для них оперный театр – не только место, связанное с искусством, но и спортивная арена, на которой певцы состязаются друг с другом, на которой дирижеры сражаются насмерть, как гладиаторы, и одна прима-балерина подставляет ногу другой – заодно со своим последним любовником или назло ему. Оперный театр, кроме того, – мельница, из желоба которой сыплется неиссякаемый поток свежих сплетен. Эти сплетни пережевываются с утра до вечера, начиная с утреннего кофе. Газеты не только печатают критические разборы отдельных спектаклей, но и сочиняют домыслы о вражде между членами труппы и о скорых изменениях в руководстве Оперы – этих изменений всегда ждут со дня на день. Еще одной любимой мишенью критиков является репертуар. Каждая новая опера принимается в штыки. Ну почему они не могут поставить?… И дальше следует длинный список опер, которые еще не появлялись на венской сцене. Официант из закусочной Захера, или вагоновожатый, или любой из пешеходов, почтительно замедляющих шаг перед зданием Оперы, прекрасно осведомлены, как нерасчетливо «его» театр использует «его» деньги. Почти каждый образованный венец имеет собственный план коренного улучшения состояния дел.