Рихард Зорге

— Намерен продолжать наблюдения. Впрочем, у меня есть одна совершенно конкретная идея.

Полковник Номура выслушал осведомителя и одобрительно кивнул:

— Действуй.

Часть третья ДРУГ ГЕРМАНСКОГО ПОСЛА

1

Четырехмоторный «фокке-вульф» «Кондор», закончив бег по посадочной полосе, замер у аэровокзала. Самолет был пассажирский, но с опознавательными знаками германских ВВС — черными крестами на фюзеляже и крыльях, с фашистской свастикой в белом круге на хвосте. Апрельское жаркое солнце вспыхивало на лопастях пропеллеров.

Рихард гаркнул «хайль!» и шагнул к трапу самолета.

— Поздравляю, герр генерал! — радостно улыбаясь, сказал он, завладев рукой Отта.

Генерал уловил столько искренности в голосе журналиста, что растрогался и, нарушая этикет, обнял его.

— Спасибо, Рихард! Прошу тебя, не обращайся ко мне столь официально. Для тебя я тот же Эйген. Просто Эйген.

Во второй половине дня в посольстве состоялся большой прием. Отт и его супруга стояли на мраморной площадке у входа в анфиладу залов. Гости пожимали генералу руки, целовали перчатку Терезы, рассыпались в поздравлениях — и спешили к столам.

Отт задержал руку Рихарда в своей:

— Я — твой должник…

Тереза с трудом сдерживала самодовольную улыбку.

Зорге прошел в зал, наполнил тарелку всякой снедью и расположился у стены, в углу, возле колонны.

Итак, Эйген Отт — генерал и посол. Рихарду, поздравляя Отта на аэродроме, не пришлось надевать на себя привычную для разведчика маску, когда думаешь одно, а надо говорить совсем другое. Назначение Отта на пост германского посла в Японии действительно было осуществлением заветного плана Рихарда, завершением целого этапа пятилетней работы его группы.

«Двадцать восьмое апреля тридцать восьмого года. Запомним этот день», — подумал Рихард. Перед ним мелькал калейдоскоп лиц. Большинство из этих людей были ему знакомы. Он в шутку группировал их. «Эти — подшефные Бранко», — «Эти подопечные Ходзуми», «Генералы — ведомство Иотоку», «Ну, а эти, эти — мои!..» И, так же, как выравнивалась в шеренгу толпа этих разных, но одинаково возбужденных сейчас людей, так же стала вытягиваться в его сознании цепь воспоминаний. С того самого дня..

2

— Милый, познакомься — это тот самый мюнхенский Рихард, о котором я тебе говорила!

— Весьма рад. Подполковник Эйген Отт.

— Рихард Зорге. Как вам, наверное, уже сообщила ваша очаровательная супруга, я — журналист, так что держите со мной ухо востро!..

Так они познакомились осенью 1933 года, когда подполковник вернулся в Токио с артиллерийских маневров. Познакомила их все же Тереза.

На этот раз, спустя несколько недель после первой случайной встречи с ней около посольства, Рихард с большим интересом отнесся к ее мужу, хотя, конечно, не показал и виду. Он уже знал, предусмотрительно запросив об этом Центр, что муж Терезы, неприметно державшийся офицер, на самом деле крупный германский разведчик, сотрудник небезызвестного Николаи, шефа немецкой разведки в период первой мировой войны, теперь, после захвата власти нацистами, возглавившего один из центров шпионажа — Институт истории новой Германии. Хотя Отт приехал в Японию как стажер и интересуется лишь испытаниями гаубиц, истинная цель, поставленная перед ним абвером, — наладить сотрудничество между гитлеровской и японской разведками. Кроме того, он должен изучить политическое положение в Японии и представить в Берлин обстоятельный доклад.

И Рихард Зорге с тех первых дней сделал ставку на этого внешне скромного, но столь много обещавшего в будущем подполковника.

Нет, он, конечно же, не навязывался ему в друзья. Поначалу они просто «случайно» встречались то в посольстве, то в клубе, то у «Рейнгольда» — в баре немца, славившегося своими сосисками по-баварски, мюнхенским пивом и прогитлеровскими взглядами. Конечно же, Рихард ни единым намеком не показывал, что знает об истинных целях визита подполковника в Токио. Он не слушал, а сам говорил. Говорил, во всем блеске демонстрируя перед хватким разведчиком свое глубокое знание и политической обстановки в Японии и нацистской фразеологии.

И Отт, как рыба на наживку, клюнул — он решил, что общительный и столь много знающий журналист может быть ему полезен. Сначала он хитро выспрашивал отдельные сведения, а однажды прямо попросил:

— Помогите, Рихард, составить мне одну бумагу в Берлин.

— Охотно. Однако…

— Да, да, особо секретные бумаги я, конечно, вам не покажу. Но общие разделы, будь они прокляты!

Зорге сочувственно кивнул.

— Понимаю, как противно кадровому офицеру заниматься писаниной!

Он сочными мазками нарисовал картину политического положения в Японии, дав событиям такую интерпретацию, которая должна была особенно понравиться в Берлине. Он щедро приправил доклад нацистской фразеологией, так ласкавшей слух заправил рейха.

Отт был в восторге. Он стал с Рихардом откровеннее. Даже как-то обмолвился в разговоре, что познакомился с генералом Доихарой. А уж Зорге-то знал, кто такой этот Доихара! Но и бровью не повел: каждому овощу свое время.

Весной 1934 года Отт уезжал в Германию. При прощании Тереза даже всплакнула.