Рихард Зорге. Джеймс Бонд советской разведки

Мои исследования были очень важны и для того, чтобы утвердиться в положении журналиста. Без такого фона мне было бы очень трудно превзойти даже не слишком высокий уровень начинающего немецкого репортера. Благодаря же такому фону я был признан в Германии лучшим немецким корреспондентом, аккредитованным в Японии. Газета "Франкфуртер цайтунг", на которую я работал, часто хвалила меня и заявляла, что мои статьи повысили ее международный престиж. Газета "Франкфуртер цайтунг" в германском журналистском мире отличалась самым высоким уровнем и с точки зрения содержания статей превосходила прочие газеты. Это не только мое мнение. Так же считали и в германском посольстве, и в министерстве иностранных дел Германии, да и все образованные немцы.

Репутация самого видного журналиста влиятельной немецкой газеты, естественно, была исключительно важна для моей разведывательной деятельности. Общее признание моих способностей оказывало благоприятное влияние также и на мое положение в посольстве. Германское министерство иностранных дел, оценив мои возможности как журналиста, предложило мне высокую официальную должность в посольстве. Я отказался, но мой престиж в посольстве постоянно возрастал.

Благодаря такой журналистской репутации я получал бесчисленные заказы на статьи от немецких газет и журналов. Кроме того, газета "Франкфуртер цайтунг" и журнал "Геополитик" наседали на меня с предложением как можно быстрее написать книгу о Японии. Я закончил уже триста страниц рукописи, но мои литературные планы с арестом потерпели крах. Мои очерки, публиковавшиеся в журнале "Геополитик", были довольно объемными и охватывали различные темы, благодаря чему среди немецких читателей утвердилась моя репутация как журналиста и писателя.

Я не стремлюсь хвалить самого себя. Я просто стараюсь показать, что моя исследовательская работа в Японии была абсолютно необходима для разведывательной деятельности в интересах Москвы. Думаю, что, если бы я не занимался этими исследованиями и не имел такого образовательного потенциала, мне не удалось бы выполнить свою секретную миссию и я не смог бы так глубоко укорениться в германском посольстве и в журналистских кругах. Более того, я наверняка не смог бы в течение семи лет успешно выполнять свою работу в Японии. Наиболее важную роль в этом сыграли даже не способности и не то, что я успешно выдержал экзамены в московской разведшколе, а мои основательные исследования и полученные знания о Японии".

Аналитический ум также помог Зорге сообразить в конце 1937 года, что ему ни в коем случае нельзя возвращаться в СССР, куда его отзывали. Айно Куусинен вспоминала: "В течение почти всего 1937 года я действовала самостоятельно, но в конце ноября позвонила женщина, два года назад передавшая мне приказ вернуться в Москву. Она попросила прийти в тот же вечер в ресторан "Мицубиси". Ничего хорошего это не предвещало. В ресторане женщина сказала, что по приказу Зорге я должна снова встретиться с его помощником, как и два года назад в цветочном магазине на площади Роппонги. Пока мы ужинали, к нам подсел полный господин, женщина представила его как своего мужа. Потом от Зорге я узнала, что господин — химик, у него какие-то связи с посольством СССР, кажется, по-немецки он говорил с австрийским выговором.

Я встретилась с помощником Зорге в цветочном магазине, он отвёл меня к Зорге. Грустно было видеть человека, выполняющего столь ответственное задание, мертвецки пьяным. На столе стояла пустая бутылка из-под виски, стаканом он, видно, не пользовался. Зорге объявил мне, что нам всем, ему тоже, приказано вернуться в Москву. Я должна ехать через Владивосток, там меня встретят. Чем вызван приказ, он не знал, но сказал, что бояться мне нечего, хоть в Москве и царит "нездоровая обстановка". Он сам, конечно, тоже подчинится приказу, но, если я встречусь с руководством военной разведки в Москве, я должна передать, что тогда все с трудом отлаженные связи порвутся. Выехать он сможет не раньше апреля. В заключение Зорге сказал слова, которые должны были заставить меня задуматься, я их потом вспоминала не раз: "Вы очень умная женщина, я должен признать, что никогда раньше не встречал столь здравомыслящей женщины. Но мой ум превосходит ваш!"

Только позже — слишком поздно! — я поняла, что он имел в виду: он умнее меня, потому что лучше меня чувствует опасность, которая грозит в Москве нам обоим. Прямо он меня не предостерегал, говорил обиняком — рад был избавиться от обязанности быть моим связным, хотя работы я ему доставляла немного. Да и не доверял никому, считал, что прямое предостережение я смогу использовать против него.

Если бы Зорге тогда послушался приказа и вернулся, его бы, несомненно, уничтожили. СССР потерял бы источник информации, который через два года, после начала Второй мировой войны, оказался бесценным. Шпионская сеть, созданная Зорге, проникала и в высшие правительственные круги Японии".