Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика

Работа в целом ладилась, и ничто не предвещало грозы или изменений. Но в жизни разведчика все может измениться вмиг.

Это было осенью 1932 года. Люба расшифровала принятое Максом распоряжение Центра, адресованное Зорге: "Готовься возвращению. Встречай связника...".

Связник из Центра

Рихард поднялся в свою квартиру. На два оборота запер дверь на ключ. Прихрамывая, прошел в комнату.

В ней было сумрачно и зябко. Как всегда в это время года, да еще в ненастье, ныли нога и плечо: раны давали о себе знать. Рихард включил верхний свет и электрокамин. Квадрат окна потемнел, в комнате стало уютней. Достал из кармана пиджака конверт и стал внимательно разглядывать места склейки.

Склейки повреждены не были. Письмо доставлено из Центра в полной сохранности. Рихард разорвал конверт. Безобидное послание. Обычные слова привета от старого друга, добрые советы и домашние новости... Зорге сверил текст с кодом. Еще и еще раз перечитал письмо. Из него следовало, что радиограмма подтверждается: Рихарда срочно отзывают в Москву. Все "хозяйство" он должен передать Паулю, который остается в Шанхае вместо него.

Почему отзывают? При нынешних условиях здесь, в городе, кишащем гоминьдановскими, японскими, американскими, французскими и английскими контрразведчиками, лучших результатов добиться было бы трудно. Да и месяц назад Старик прислал записку: "Ты молодец". Что же могло произойти за этот месяц?..

Рихард подошел к окну. За стеклами моросил тоскливый дождь. Внизу по тротуару серой улицы чешуйчатым драконом ползла под зонтами толпа. Ревели клаксоны, взвизгивали тормоза автомобилей. Надрывались голоса рикш. Стекающие по стеклу струйки размывали вечерние огни.

Он стал припоминать, как происходила его встреча со связником. На нее он пошел сам, а не послал Луизу или кого-нибудь из коллег: чувствовал, что связник должен доставить очень важное сообщение.

Он сидел в маленьком многолюдном ресторанчике, отгороженном от улицы занавесом из тонких бамбуковых палочек, потягивал пиво и листал "Пекин-Тяньцзинь таймс". Когда в углу зала старинные часы захрипели и с сипом начали отбивать время, бамбуковая завеса заколебалась. Раздвинув жердочки, в зал вошел посетитель - молодой клерк-европеец с зонтиком. В котелке, с широким, по моде галстуком. Он скучным взглядом обвел помещение и словно бы нехотя направился к свободному креслу за столиком Рихарда.

- Не возражаете, сэр?

- Пожалуйста, если вам будет приятна моя компания, - безразлично ответил Рихард и, вчетверо сложив газету, сунул ее в карман сюртука. Клерк достал портсигар, закурил.

- Графин пива и соленых креветок! - крикнул клерк бармену.

Кто мог обратить внимание на эту случайную встречу незнакомых людей за одним из столиков одного из бесчисленных шанхайских ресторанов? Но для Рихарда место, время, одежда пришедшего и каждое сказанное им слово имели смысл. Даже марка сигарет, которые он курил. Точно так же, как для "клерка" было совсем не безразлично, какую газету читал Рихард, как ее сложил и в какой положил карман.

Рихард опорожнил свой графин первым. Вежливо раскланялся, бросил бою несколько монеток и - растворился в толпе. В кармане лежал конверт. Москва вызывает его.

Значит, до свидания, Шанхай. Скорее всего, не до свидания, а прощай!.. Что бы там ни было, но скоро он сможет стряхнуть с себя постоянное напряжение, снять настороженность. Может быть, его оставят в управлении? Или он вернется к научной работе? Нет...

Он представил: вместо этой противной слякоти там скрипит снег, мороз горячит щеки, по улицам грохочут трамваи, проносятся сани, детвора лепит снежных баб и накатывает ледяные горки. Там - Катя!

Он попытался представить ее лицо. У него была превосходная память, обогащенная многолетним опытом конспирации. "Чтобы легче запомнить лица, разделяй их на три основных типа: круглые, квадратные, удлиненные. Затем...". Он научился запоминать нужные ему лица с первого раза - и, наверное, навсегда. Но вот Катино лицо, хотя оно было ему дороже всего, запомнить не мог. Он представлял ее глаза: то веселые, блестящие, то с грустью. По законам конспирации он не имел права хранить ее фотографии и письма - и не хранил их. Да, он помнил эти фотографии и рисунок ее почерка. Но на фотографиях Катя была совсем не такой, как в жизни. Какое же у нее лицо? Милое... Он скоро увидит Катю!

Рихард чиркнул шершавым колесиком зажигалки и поднес к узкому пламени листок.

Быстро, очень быстро пролетели три года жизни в Китае - и вот его, Зорге, резюме:

"В течение трех лет пребывания в Китае я изучал его древнюю и новую историю, его экономику и культуру, провел широкие исследования политики этого государства".

* * *

Соратники устроили Рихарду проводы.

Рихард спросил у Любы и Карла:

- Хотите что-нибудь передать в Москву?

У Любы в Москве был племянник-малыш. Однажды она ходила с ним в гости к знакомым, и там у маленькой девочка он увидел игрушечного пушистого медвежонка. И вот Люба купила такого же медвежонка в Шанхае.

Уже когда прощались, Карл спросил Рихарда:

- Как думаешь: куда теперь?

- Хочу в Германию. Там наглеет фашизм...