Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика

Зорге недвусмысленно, решительно характеризовал эти "новые пути". Он писал, что японская военщина после захвата Маньчжурии взяла на себя помимо военных функций так же руководство хозяйственным и политическим развитием в стране. Она поставила целью проведение "тотальной мобилизации" любой ценой уже в мирное время. Она провозгласила "всемирную миссию Японии", которая готова "распространить дух японской морали по всему миру".

…В первые дни февраля страна отпраздновала начало весны. Отцы семейств перед храмами и своими домами пригоршнями разбрасывали бобы, приговаривая при этом:

— Счастье — в дом! Черти — вон!

По давнему поверию, это заклинание должно было на целый год предохранить людей от козней злых духов. В этот же день праздника весны людям "несчастливого" возраста предстояло съесть столько бобов, сколько им лет. Это тоже отводило несчастье. Несчастливыми считали мужчин в возрасте от двадцати пяти до сорока двух лет, а женщин — от девятнадцати до тридцати трех. Рихард, улыбаясь, съел бобы и за себя, и за Катю. Только вот перед своим домом он их не разбрасывал пригоршнями…

Теперь, с опозданием на полмесяца, сведения о намеченном в Японии перевороте поступили, наверное, и в германское посольство. Разумеется, военный атташе в этом случае спешил обсудить их со своим негласным советником. Рихард не возражал.

Зорге жал на педаль акселератора. Машина мчалась на предельной скорости…

* * *

Рихард не ошибся. Полковник Отт, с удовольствием потирая руки, стал выкладывать свои наблюдения, на основании которых он ожидал в ближайшем будущем "разительные перемены".

— Как ты думаешь, когда конкретно это может произойти? — спросил он у Зорге.

Уклоняться от ответа не имело смысла. Наоборот, следовало лишний раз показать свою проницательность. Тем более что Центр уже давно знал о предстоящем перевороте и был готов к его последствиям.

— Я думаю, — ответил Рихард, — это может произойти уже в конце месяца, числа двадцать пятого — двадцать седьмого.

— Превосходно! — потирал руки атташе. — Ты понимаешь, дорогой, что я делаю ставку на Араки. Его призыв "убивайте безжалостно" мне весьма импонирует, хотя, конечно, сам понимаешь, мы не можем согласиться с его утверждением, что японцы выше других народов на Земле. Мы-то знаем, кто выше! — Отт понизил голос и доверительно сказал: — Однако чем скорее произойдет японский "поджог рейхстага", тем лучше!

— Вы, Ойген, большой шутник, — улыбнулся Рихард. А сам подумал: "Приход к власти "фюрера" Араки — это начало войны…".

* * *

26 февраля на рассвете Рихарда поднял с постели телефонный звонок.

— Поздравляю! Свершилось! — Зорге узнал голос Отта.

Да, оправдались худшие опасения: "Молодые офицеры" совершили в Токио военно-фашистский путч. Новости поступали одна за другой, одна тревожнее другой: отряды заговорщиков захватили резиденцию премьер-министра, здание полицейского управления, телеграфно-телефонный узел… Убиты многие деятели из "Корпорации государственных старейшин" — генерал Ватанабэ, лорд-хранитель печати адмирал Сайто, министр финансов Такахаси… Премьер-министр адмирал Окада спасся от заговорщиков, спрятавшись в гробу с телом своего убитого шурина…

Германское посольство гудело. Никто из немецких дипломатов не сдерживал торжествующих улыбок. Связь с Берлином — круглосуточная. Гитлер горячо одобрял переворот.

"Свершилось непоправимое? — Рихард понимал, какое значение имели эти события. — Неужели все повторится и в этой стране: разгул банд со свастикой на ременных бляхах, уничтожение памятников тысячелетней культуры, ужасы концлагерей?.."

Как ни тяжело ему было здесь работать, но он полюбил эту страну, ее приветливый, трудолюбивый и философски видящий природу народ. Полюбил крестьян и рыбаков, ремесленников и художников, людей, которые боролись с землетрясениями и тайфунами, наводнениями и засухой, что так часто обрушивались на острова; людей, умевших радоваться даже малым радостям и так поэтично праздновавших и рождение детей, и время цветения вишни, и день влюбленных, когда звезды Ткачихи и Пастуха, разделенные Серебряной Рекой Млечным Путем, сближаются на полночном небосводе. Хоть и приходится ему жить в этой стране под маской, но Рихард — друг японского народа. И с болью понимает: война столь же опасна для Японии, как и для его родины.

Мятеж, казалось, разрастался. Но время шло, и радость на лицах немецких дипломатов начала сменяться выражением тревоги.

— Да, заговорщиков больше полутора тысяч, они захватили все центральные районы Токио, но почему же их не поддержали гвардейская императорская дивизия, морская пехота, жандармские части? — делился своей тревогой с Рихардом военный атташе. — Почему Араки открыто не возглавил движение "Молодые офицеры"? Араки — хитрая лиса. Тут что-то не так!..

Мимолетная встреча с Ходзуми в парке Хибия. Японский журналист, как всегда, спокоен. Провожая взглядом скользящих по воде лебедей, высказывал свое мнение: