Рихард Зорге: заметки на полях легенды

ВОПРОСЫ, ВОПРОСЫ…

Интересно, правда?

По-моему, всё солидно и убедительно. С привлечением архивных документов убийственной силы.

И всё же…

Всё же, давайте задумаемся и посмотрим предыдущую главу повнимательнее.

Начнём с малого.

Вот, например.

Роберт Ваймант добросовестно пересказывает мемуары Айно Куусинен:

"…По возвращении она обнаружила в Управлении полную неразбериху. Никто не мог объяснить, отчего генерал Берзин был смещен с поста главы организации, которую он же и создал…"

Речь идёт о 1935 годе.

Мрачные краски. Сгущаются тучи.

Вот-вот грянет Большой Террор. Вот и Берзин исчез, почувствовала холодок Айно Куусинен. Вслед за ней ёжится по этому поводу Роберт Ваймант.

Между тем, ничего зловещего в исчезновении в 1935 году из военной разведки её руководителя Берзина на самом деле не было.

В апреле 1935 года произошёл большой провал в Копенгагене, где были арестованы сразу четверо ответственных работников советской военной разведки.

Оргвыводы, как у нас водится, сделали быстро. Под раздачу тогда попал и Я.К. Берзин. Он был назначен заместителем командующего Особой Краснознамённой Дальневосточной армии. И, хотя эта армия являлась тогда самой мощной в РККА (это была единственная армия, которой командовал Маршал Советского Союза), была это для Берзина, конечно же, почётная ссылка.

Вместо него начальником военной разведки был назначен Урицкий.

Оправдан был этот шаг или нет, чем и как всё это закончилось, это уже, согласитель, совсем другая история.

Но то, что обвинений политического свойства к Берзину тогда не было, это однозначно. Всего через год он был назначен главным военным советником в республиканской армии в Испании. Был награждён там орденом Ленина. Ему было присвоено следующее звание — армейский комиссар второго ранга.

Мы же на этом примере видим, как, пусть и не рядовое, но вполне бюрократическое событие преподносится в совершенно неуместных трагических тонах. Для нагнетания, получается? Саспенс, хоррор — или как там положено по правилам построения фильмов ужасов?

Нехорошо, понимаю, говорить в таком тоне об эпохе, предшествовавшей массовым репрессиям. Но что делать? Что остаётся делать, если описатели этой эпохи, в данном случае, явно и откровенно выстраивают нужную себе драматургию?

На пустом месте, между прочим.

Или то, как обставляется судьба второй жены Рихарда Зорге, Екатерины Максимовой.

Арест Екатерины Максимовой традиционно увязывается с именем Рихарда Зорге.

Между тем, доказательств её ареста в связи с Рихордом Зорге никто не имеет. Но все подразумевают, что эта связь с фигурой Рихарда Зорге неоспорима.

А почему, позвольте вас спросить?

Кто-нибудь когда нибудь видел в глаза её следственное дело? Сдаётся мне, что нет. Во всяком случае, никто и никогда не процитировал из него ни одной строчки.

А ведь это дело должно до сих пор где-то существовать. Даже два дела. Одно, следственное — по месту осуждения. Второе, личное дело заключённого — по месту отбытия заключения. Второе дело совершенно точно уничтожению не подлежало и не подлежит. Поскольку Е. Максимова умерла в местах заключения.

Но дела эти никому не нужны. Никто ими не интересуется.

Тогда откуда взялась увязка факта её ареста с личностью Рихарда Зорге?

А ниоткуда. Подразумевается это.

Потому что, по мнению описателей эпохи, других причин ареста Екатерины Максимовой не может быть в природе.

Тогда получается, что считают они её неодушевлённым предметом. Этаким безмолвным приложением к великому персонажу истории. Вся вина которого (предмета) состоит в его близости к трагическому герою.

Получается, что люди, как правило числящие себя гуманистами, видят в живом человеке куклу. Не имеющую собственных взглядов. Не имеющую собственной жизни. И, соответственно, каких-то собственных обстоятельств этой своей жизни, за которые можно было бы поплатиться.

Эти люди определили живому человеку роль бесплатного приложения. Бессловесного статиста.

Получается так.

А вот, позвольте задать всего один невинный вопрос.

Рихарда Зорге, по мнению зоргеведов, собирались арестовать в 1937 году. Для чего вызвали его в СССР, от чего Зорге уклонился. Это вызвало гнев Сталина, окончательно уверившегося во вражеской сущности "Рамзая".

Почему же тогда Екатерина Максимова была арестована не в 1937 году? А в в 1942-м, спустя целых пять лет?

И почему, как всех нас уверяют, лубянские следователи в 1938–1939 годах целых пятнадцать месяцев пытались заставить Айно Куусинен написать письмо Рихарду Зорге, чтобы он вернулся в СССР?

От чего она, вроде бы, стойко отказалась?

В это же самое время, совсем рядом, здесь же, в Москве жил адресат, чья притягательность была для Рихарда Зорге неизмеримо сильнее. Его жена. Екатерина Максимова. Но её никто почему-то не арестовывает. Никто не заставляет заманивать Зорге в Москву.

Как объяснить все эти несообразности?