Рикошет

— Я тоже, — говорит она, и ее взгляд снова смягчается.

У нее это начинает хорошо получаться. Ее рука обнимает меня за плечи. Когда мы входим внутрь, я знаю, что будущее может быть не таким легким. Я знаю, что будет еще больше проблем, с которыми придется иметь дело.

Но я не могу представить себе возвращение к тому, как все было раньше. Теперь пришло время начать строить отношения.

Думаю, я готова.

Глава шестнадцатая

Завтра Ло возвращается домой.

Я не думаю, что мой мозг сможет обработать что-то еще в течение дня, но я сижу в кабинете доктора Бэннинга, пытаясь обсудить некоторые тяжелые темы, прежде чем Ло вернется. Мой бедный мозг вот-вот выскочит из черепа.

Но я не хочу всё бросать, особенно когда я так близка к какому-то прорыву в борьбе со своей зависимостью. Я чувствую, что нахожусь на грани ответов. Мне просто нужно что-то щелкнуть.

Доктор Бэннинг проводит рукой по своему короткому черному бобу, не отрывая глаз от блокнота. Мои ногти обкусаны под корень, и я тру их верхушки, пытаясь облегчить жжение. От этого только больнее.

— Лили, — доктор Бэннинг наконец поднимает глаза, и я встречаюсь с ней взглядом. Она дарит мне теплую утешительную улыбку, и я немного расслабляюсь. — Ты сказала, что у вас было новоселье. Как все прошло?

— Хорошо, — говорю я, проводя руками по джинсам и внутренне съеживаясь от этого слова.

Хорошо. Такое глупое слово на самом деле. Оно кажется пустым и невесомым. Это такое слово, которое ты используешь, чтобы скрыть правду.

— И твои родители знают, что Ло вернется домой из реабилитационного центра. Как они относятся к тому, что он будет жить с тобой после всего этого?

Я обдумываю вопрос, слыша ответ матери вместо своего собственного. Разберись с этим. Три слова, которые смутили меня больше всего на свете.

— Они всегда одобряли наши отношения, — говорю я доктору Бэннингу. — Реабилитация этого не изменила. Я не уверена, что что-то могло бы.

— А что, если ты расскажешь им о своей зависимости? — спрашивает она.

Мой желудок сжимается при одной мысли об этом, но я представляю свою мать с ее холодным осуждением и стыд отца за то, что у него грязная, отвратительная дочь. Я не могу…

— Они не поймут.

— Откуда ты знаешь?

Я пытаюсь придумать ответ лучше, чем Я просто знаю. Но я не могу.

Доктор Бэннинг слегка наклоняется вперед и спрашивает: — Ты находишься в своем новом доме с друзьями и семьей, но Ло там нет. Это, должно быть, трудно.

— Разве Вы не должны спрашивать меня о сексе?

Этот вопрос был моей тактикой отступления.

— Мы вернемся к этому позже. А сейчас я хочу поговорить о вечеринке.

Очевидно, она уловила мою стратегию. В конце концов я сдаюсь.

— Я чувствовала себя неловко, — бормочу я. — Но я всегда чувствую себя неловко, так что на самом деле ничего особенного не произошло, — я чешу руку, но без ногтей это больше похоже на потирание, чем на почесывание.

— Почему ты чувствуешь себя неловко рядом со своей семьей?

У меня так много секретов, что иногда мне кажется, будто они раздавливают меня изнутри. Сохранение моей зависимости от моей семьи всегда ставило эту неосязаемую пропасть между нами. Но что-то мешает мне рассказать об этом доктору Бэннингу. Комок подступает к горлу, когда я пару раз моргаю, совершенно сбитая с толку.

Потому что я думаю, что знаю… Мне кажется, я знаю, что всегда чувствовала себя так, даже до своей зависимости. До того, как вообще появились какие-то секреты.

Я пытаюсь вспомнить утро, когда просыпалась в собственном доме. Где я спускалась вниз в пижаме, чтобы позавтракать со своей семьей. Я чувствую запах яичницы с беконом и вижу Люсинду, стоящую над плитой и спрашивающую, хочу ли я грибы или помидоры в омлет. Это неправильное воспоминание. Нашего шеф-повара звали Маргарет. Люсинда готовила для Джонатана Хэйла.

— Это неправильно, — бормочу я себе под нос.

— Что неправильно, Лили?

Дайте мне подумать. Ночи. Ночи проведённые в моем доме. Но это было до того, как я уходила к Ло тусоваться и ночевать. Да. Мне сколько… семь. Я вижу экран телевизора с глупыми мультфильмами и слышу, как Поппи играет на пианино на заднем плане. Роуз сидела на полу и читала первую книгу о Гарри Поттере. Каблуки моей матери застучали по комнате, и она посмотрела то на меня, то на Роуз. Она подошла к книжной полке и, вернувшись, выдернула из рук Роуз книгу, заменив волшебный мир на Убить пересмешника.

Наша мать сунула фантастический роман под локоть и вышла из комнаты, даже не взглянув на нас.

— Я не могу… — я качаю головой, слезы щиплю глаза. Мне не нравится этот ответ. Возьми свои слова обратно.

— Лили, — говорит доктор Бэннинг, но я все еще качаю головой.

Я вижу, как все годы мелькают и исчезают. Я вижу, как каждая из моих сестер задыхается, молча формируемая матерью, которая просто хочет лучшего. Я вижу, что я свободна от этого. Но почему это больно? Это не должно быть чертовски больно.

— Это глупо. Это так глупо, — жалуюсь я и прикасаюсь руками к глазам.

— Лили, — медленно произносит она. — Ты должна впустить это в себя.