Рим и эллинизм. Войны, дипломатия, экономика, культура

После 146 г. до н. э. Греция фактически стала римской провинцией[519]. Эллада, однако, отнюдь не легко примирилась с римским владычеством, которое якобы «было благом»[520]. В.И. Перова утверждает, что объединительные тенденции во время римской экспансии продолжали существовать[521]. Под ними она понимает процессы консолидации Ахайи и других союзов, но это региональная консолидация, не более. Идея политического единства была чужда политическому партикуляризму греков[522]. Сама Греция не могла выйти из тупика. Разумеется, она пала не вследствие «истощения моральных и материальных сил»[523]. Без вмешательства Рима она могла бы существовать и далее, но её существование имело смутные перспективы.

Расширение ойкумены в эпоху эллинизма отодвинуло кризис греческого общества, но устранить его не могло. На обломках старых государств подымались новые. Можно согласиться с Ф. Энгельсом: происходило лишь перемещение центра, весь процесс повторялся на более высоком уровне[524]. Поэтому объединение всего Средиземноморья под властью Рима – это и есть самый высокий уровень…

Трудно поверить, что политическая жизнь Греции умерла «естественным образом», а завоевание «лишь сократило время политической агонии»[525]. Греки активно участвовали в восточной политике. С появлением римлян эта активность даже возросла, и не умерла сама – её убил Рим, его вмешательство лишило греков возможности самостоятельно определять свою судьбу. Само завоевание, кровавое и жестокое, не могло быть благом для греков, но в исторической перспективе оно явило свою положительную сторону. Эллинистическая культура, воспринятая и трансформированная Римом, стала основой грядущей европейской. В этом смысле поглощение эллинистического Востока Римом выглядит предпочтительнее, чем захват его Парфией. Последняя ориентировалась на возрождение паниранских традиций, между тем как Рим стал преемником традиций эллинизма[526].

С началом проникновения Рима на восток от Италии первой задачей было ослабить сильных противников, опираясь на союзников. Первый этап (229–200 гг. до н. э.) – проникновение с использованием протектората. Задача – не «сохранение статус-кво»[527], как полагал М.А. Машкин, а изменение его в свою пользу. Второй этап (200–171 гг. до н. э.) – борьба за гегемонию в Восточном Средиземноморье. Уже не столько ослабление, сколько политическое подчинение сильных, метод – война и арбитраж. III Македонская война стала коротким переходным периодом – гегемония сменилась абсолютным доминированием (168–146 гг. до н. э.). Гегемон (ведущий) стал доминантом (подавляющим), но ещё не господином в полном смысле слова – не владельцем. Затем, когда серьёзные противники были уничтожены или поставлены в совершенно ничтожное положение, сенат стал устранять союзников. После разгрома Ахейского союза и образования провинции Македония (146 г. до н. э.) наступил период полного господства. Римляне стали юридическими и фактическими владельцами, хозяевами Балкан. Не только грубая сила, но и неспешность, последовательность, гибкость, умение использовать обстоятельства в конечном счёте и сделали римлян господами Греции. А затем – и всего Средиземноморья.

Мы не случайно так подробно остановились на балканских событиях – именно они долго были определяющими в восточной политике Республики, влияя на все акции сената (как раньше – отношения с Карфагеном). Всё остальное следует рассматривать в увязке с Балканами. Поэтому по общей периодизации проникновения Рима в Восточное Средиземноморье мы выделяем три больших территориально-хронологических этапа:

1. Балканский период (229–146 гг. до н. э.). Только окончательно решив «балканский вопрос», Рим смог полностью развязать себе руки для последующих действий.

2. Главное направление – Малая Азия и территории к востоку от неё (146—27 гг. до н. э.): «укрощение малоазийских династов», в этом же русле – «усмирение» Митридата и вынужденный для Рима выход на контакты с Арменией и Парфией. А также традиционно продолжающаяся для сената политика по всемерному ослаблению ставшего уже не опасным селевкидского царства, вплоть до его исчезновения с политической карты. Тупиковые отношения с Парфией на время были разрешены Августом. В период империи последовало дальнейшее их развитие.

3. «Египетский период»: 273—30 гг. до н. э. Его специфика, заключающаяся в официально дружеских отношениях с Птолемеями, их длительной непрерывности и периодических «затуханиях», явного римского доминирования и временных ухудшениях отношений. Наконец, важны особый статус Египта как опекаемой страны и та особая роль, которую сыграли в римско-египетских отношениях Цезарь и Антоний. Всё это вынуждает ломать стройную схему хронологической последовательности периодизации и выделить отдельный «параллельный период».

В целом получается территориально-проблемная периодизация, хронологические рамки позволяют придать ей большую завершённость и логическую стройность.