Рим: история города

Имя семейства Иннокентия X по-прежнему звучит. В конце XVII века династический альянс соединил Дориа и Памфили, и достоинство знаменитого генуэзского клана осветило римское общество. Относительно недавно в этот список угодила английская фамилия Поджсон. Князь, дон Франк, которому нас представили на приеме лорда Рэнси, родился и вырос в Беркшире, а высокий статус обрел потому, что влюбился в молодую итальянку, которую встретил в оккупированной Италии. Она, донна Ориетта, была единственным ребенком итальянского князя и его шотландской жены-княгини (княжеский род давно обрел вкус к английским супругам). В отличие от многих других, семья резко противостояла Муссолини и фашистам. Князь был вознагражден уважением народа за свою принципиальную позицию: после войны его выбрали мэром города. Рассказывают, что, когда в темные дни нацизма семье пришлось «исчезнуть» из палаццо Дориа-Памфили, Ориетта в простой хозяйственной сумке унесла с собой фамильные драгоценности в убежище на Трастевере. Рассказывают также, что на самом деле князь дворца не покидал, а попросту перемещался с верными слугами из одной комнаты в другую, благо их там более двух тысяч. По окончании войны Ориетта вышла замуж за английского морского офицера, и он взял ее имя и титул. Следующие пятьдесят лет это семейство все время находилось в центре жизни англоязычного дипломатического и церковного кругов в Риме.

Дон Франк умер в 1998 году, а донна Ориетта — в 2000-м, через несколько дней после того, как ее представили на приеме королеве Елизавете II. Управление обширной собственностью Дориа-Памфили перешло в руки сына, дона Джонатана, прекрасно рассказывающего о галерее, что вполне созвучно общему положению нынешней британской аристократии, вынужденной открывать народу родовые замки. Галерея Дориа-Памфили, однако, уже более столетия является непременным местом посещения для туристов. В середине XIX века дочь графа Шрусбери, Мэри Тэлбот, выйдя замуж, стала членом этой семьи. Вместе со своим мужем, князем, она заботилась о расширении коллекции. Лучшие работы коллекции (не Веласкес) собраны в недавно открытом крыле, под знаменитым зеркальным залом. Последний раз я побывал там в январе, и хотя на улице была мягкая погода, галерея встретила меня ледяным холодом. Римское аристократическое великолепие с потолками высотой в тридцать футов и продуваемыми коридорами согреть невозможно! Вероятно, интригующее выражение лица Иннокентия X вызвано тем, что Веласкес слишком долго заставил его сидеть на холоде.

Слишком правдиво

Нередко повторяют, будто, увидев самого себя на законченном портрете Веласкеса, Иннокентий воскликнул: «Слишком правдиво!» Он и раньше не стеснялся критиковать работы, касавшиеся его лично. Об этом, например, рассказывают записки Ричардсонов: на картине Гвидо Рени «Святой Михаил, попирающий ногою дьявола» общество тут же увидело портретное сходство изображения сатаны с кардиналом Памфили. Когда оскорбленный духовный отец спросил художника, так ли это, тот ответил, что «всего лишь хотел сделать дьявола как можно более отвратительным, а ангела — приятным». А потом добавил, что если дьявол на его картине напоминает кардинала, «то винить в этом надо не художника, а безобразие кардинала». Такая прямота могла вызвать наказание куда более серьезное, чем простое лишение покровительства, но Иннокентий, кажется, до этого не опустился. Реабилитированный Бернини сделал бюст папы, эту работу также можно увидеть в галерее Дориа-Памфили. Тут мы видим совершенно другой взгляд на человека: это вам не могущественный политик, изображенный на портрете Веласкеса, и уж тем более не дьявол Гвидо Рени. Скульптура запечатлела улыбающегося полнощекого понтифика, являющего собой образец любезности, человека, готового благословлять и осыпать милостями любого просителя. Что же определяло характер Иннокентия, отслужившего двадцать лет в церковном суде, а потом столько же — нунцием при закоснелом дворе Испании, но бывшего все это время рабом женщины с острым языком? Предоставлю решать вам. Поскольку внутренняя личная жизнь каждого человека, а тем более папы, остается вне пределов досягаемости, нам этого не узнать.

Те, кто пытался проникнуть в частную жизнь Бенедикта XVI (2005), не достигли ничего. Узнав, что Иозеф Ратцингер — любитель кошек, возможно, кто-то вспомнил блокбастер 1980-х годов «Поющие в терновнике». Там Кристофер Пламмер, игравший деревенского священника, без кошки никуда не выходил. Но те, кто представляют себе Ратцингера как железного человека в мягком обличье, этакого приверженца прежней инквизиции, пусть лучше вообразят пушистого белого перса, нежащегося на коленях злодея Блофелда в фильмах «бондианы». В любом случае коты оказываются полезны, когда необходимо противостоять ротвейлерам и шуткам немецкого пастыря. Но что мне действительно нравится, так это старый автомобиль Ратцингера, двенадцатилетний «фольксваген гольф», проданный на аукционе за несколько сотен тысяч долларов. Что бы ни представляла собой жизнь нового папы, колеса она утратила.