Рим, папы и призраки

— Сделка была совершена давным-давно, — возразил адмирал, — и, по моему мнению, оказалась нечестной… не с моей стороны.

— Для вас в ней была своя выгода, — последовала ответная колкость. — А теперь можно ли позвать кого-нибудь из ваших ганимедов[4] помочь вам хотя бы одеться, если вы не нуждаетесь в чем-то другом?

— Они более приучены к обратному процессу, — произнес Солово менторским тоном. — Что же касается вас, то сходите за бутылкой доброго винца. Посидим в саду, выпьем, обсудим конец вещей.

Под руку они вышли на солнце. Мимоходом Солово велел служанке, казавшейся почти одетой в белом шелковом хитоне, загнать в дом детей. Его определенная привязанность к ним свидетельствовала, что иных вещей им видеть и слышать просто не подобает.

Оба, хозяин и гость, были достаточно образованны, чтобы восхититься чрезвычайной официальностью стиля высокого итальянского Ренессанса. И в иных обстоятельствах они с удовольствием побродили бы по симметричным дорожкам Villa di Solovo. Действительно, все вокруг предназначалось для порождения величественных и плавных мыслей как у владельца, так и у прочих обитателей виллы. Близкое соседство с руинами прискорбно знаменитой Villa Jovis[5] — дворца, в котором развлекался император Тиберий, учитывая их плачевное состояние, лишь подчеркивало: среди прочего пройдет и безумие буйных страстей.

Солнце торопливо ползло вверх по безоблачному синему небу, всем своим видом обещая жаркий день. Если бы уэльсца предоставили самому себе, он поспешно укрылся бы в летнем домике на вершине холма. Адмирал, однако, был более приучен к прямым и безжалостным «поцелуям» светила. Это самое солнце некогда сжигало палубы галер, по которым он вышагивал, а теперь, подобно старому другу, нежило конечности, которые одряхлевшая кровь уже не согревала. Поэтому Солово воспользовался моментом и по ходу дела примечал, восхищаясь дикарской строгостью к природе, обнаруженной его садовником. Все, что он хотел видеть, было сделано так, как надо, — стриженые кусты, лавры, пальмы в горшках, апельсиновые и лимонные деревья. Сад, как обычно, вселял в адмирала продуманное веселье и мог бы заставить его вернуться к рассудку — если бы только сегодня был обычный день, а завтра — такой же. Солово постарался напомнить себе, что это не так, и ускорил шаг. Ему предстояло последнее дело; лучше разделаться с ним поскорее — и на покой.

Вместе со своим спутником он направлялся к копии классического храма стройные желобчатые колонны, сверкающий купол — кругом один мрамор. В центре его, возле бюста Юпитера-Непобедимого Солнца, было прохладно и дышалось на диво легко. Адмирал Солово переставил поближе одно кресло, так чтобы усесться вдвоем возле столика с блюдами, полными сушеных фруктов. Уэльсец откупорил прихваченную бутылку вина и налил в бокалы.

— Отменно! — наконец проговорил он, облизнув тонкие бледные губы.

— Что именно? — осведомился адмирал. — Вино? Вид? Или ваше поручение?

— И то, и другое, и третье, — раздался ответ. — Ваше вино — терпкое и ароматное. Видом на Неаполитанский залив можно лишь восхищаться. А я наслаждаюсь своей работой.

С Villa di Solovo открывалась роскошная перспектива на дворец Тиберия, морскую синеву за ним и раскаленный ад над Неаполем. Адмирал всегда намеревался покончить счеты с жизнью в подобном месте. Когда миновали летние дни, он удалился от семьи и всего обыденного, но не оставлял пределов виллы. Рассчитывая на утешение, Солово потягивал вино, однако, подобно взбунтовавшимся форпостам гибнущей империи, вкусовые сосочки предавали его. Все было теперь ему кисло, даже этот специально подслащенный напиток. И все же — если оставаться верным истине до конца вино было лучше фалернского.

— Мне приятно, что мое гостеприимство радует вас… как еще я могу развлечь вас?

Гость откинулся на спинку плетеного кресла и опорожнил еще один бокал.

— Я доволен, — отрывисто проговорил он. — А вы?

За долгие годы милые молодежи словесные игры успели опротиветь адмиралу. И лишь философические наклонности изгнали из ответных слов нотку раздражения.

— Конечно, нет. Зная повесть моей жизни, вы должны понимать причины.

— До глубин. Я прочел и ваше личное дело, и мемуары.

— Как так? — удивился Солово, имея в виду воспоминания. — Мне казалось, что я располагаю единственным экземпляром.

Обернувшись к адмиралу, гость не без сожаления улыбнулся.

— Ну что вы, адмирал, — мягко проговорил он, — кому, как не вам, знать наши пути.

Солово кивнул.

— Вы там, где желаете быть, — произнес он.

— И мы видим все, что хотим видеть, — добавил гость. — Не стесняйтесь, адмирал, ваши мемуары написаны превосходным слогом. Они заслуживают издания для широкой публики.

— Увы, этого никогда не случится, — проговорил Солово, прежде чем уэльсец успел продолжить.

— Естественно, — согласился гость. — Мы не можем этого допустить.

— Итак, я могу проглядеть это «личное дело», поскольку вы читали повествование о тех же событиях в моем изложении?