Рим. Прогулки по Вечному городу

У иудеев есть такое древнее суеверие: проходить под аркой Тита — к несчастью. Глядя на группы туристов, гуляющие по Форуму, я часто думал, сохраняется ли оно до сих пор. Но столько людей, судя по всему, евреев, бестрепетно проходили под аркой и столько не менее похожих на евреев, казалось, избегали ее, что я не могу прийти к какому-либо однозначному выводу. Когда я упомянул об этом в разговоре с гидом, он ответил, что примета, безусловно, остается в силе, и он неоднократно замечал, что еврейские группы далеко обходят арку Тита. Что до Колизея, про который известно, что он был построен пленными иудеями, то на этот счет не существует никаких предрассудков.

6

Когда вы смотрите на статуи цезарей в музеях Рима, вам может прийти в голову мысль, что даже у злодеев вполне приличные лица. Кто поверит, глядя на печальное, достойное лицо Тиберия, что в семьдесят лет этот старый развратник удалился от дел, чтобы предаться все тем же порокам на Капри? Кому придет в голову, что спокойный и даже чувствительный Клавдий был таким законченным негодяем и трусом, как о нем писали? Даже Нерон вовсе не кажется совершенно безмозглым и бесчестным человеком. Какой же вывод мы должны сделать? Это статуи лгут или «Жизнеописания цезарей» — просто собрание злобных политических сплетен? Автор его, Светоний, — странный персонаж, о котором известно очень мало, разве только то, что он родился в царствование Нерона и был весьма осторожным и подозрительным субъектом, который не вписывался в окружавшую его жизнь. Он пытался заниматься юриспруденцией, но отказался от этого занятия, попробовал себя на военном поприще и тоже не преуспел, в конце концов стал секретарем Адриана и исполнял эту должность, пока его не прогнали за непочтительное поведение по отношению к императрице. Кажется, отдохновение он обрел в библиотеке, в целомудренных радостях научных изысканий. Так как у него появился доступ к императорским архивам, имелась и возможность узнать интимнейшие подробности жизни великих. Его, похоже, гораздо больше привлекали их пороки, нежели их достоинства. Как у многих людей, ведущих тихую, уединенную жизнь, у него был нюх на скандалы. К тому же он был первоклассным политическим журналистом и прекрасно владел тонким искусством умолчания.

Думаю, ученые согласятся со мной в том, что восприятие ужасных пороков как невинных чудачеств и проявлений эксцентричности было типично для римской политической пропаганды. Обвинение в преступлении было римским эквивалентом современной карикатуры, и редкий известный человек был вне опасности. Этот дух злобной язвительности держался в Риме до времен Пасквино.

Почти все цезари были запуганными людьми. Очередной цезарь часто приходил к власти, переступив через труп своего предшественника, и очернить мертвого цезаря считалось в порядке вещей. Самой ужасной чертой этой системы (хотя нам, пережившим времена Гитлера и Муссолини, это знакомо) было бессилие когда-то всесильного Сената. Но, даже прекрасно зная и понимая это, трудно поверить, что столетиями выбирать императора было доверено банде головорезов, то есть преторианской гвардии; выбрать, а затем, когда им этого захочется, убить его и выбрать кого-нибудь другого. Будь Сенат достаточно силен, чтобы приструнить преторианцев, когда они убили Калигулу и быстро избрали Клавдия, которого обнаружили за занавеской, история пошла бы по-другому. Но сенаторы не контролировали ситуацию с самого начала, и далее им оставалось лишь исполнить унизительную роль — поздравить кандидата, выбранного дворцовой стражей.

Когда любой генерал в армии мог вдруг сделаться противником царствовавшего императора, не удивительно, что многих быстро и внезапно смещали и что многие императоры предпочитали прожить если и короткую, то хотя бы веселую жизнь. Иллюстрация нервного напряжения властителей — поведение Домициана, который так боялся быть убитым, что приказал покрыть стены дворца листами слюды, чтобы всегда иметь возможность видеть то, что происходит у него за спиной. Рецепт долгого правления дал на смертном одре сыновьям Септимий Север: «Щедро награждайте солдат, больше ни о чем не заботьтесь».

Из пятидесяти пяти императоров, правивших от Августа до Иовиана около четырех веков, двадцать восемь были убиты, а трое покончили самоубийством; всего лишь семеро мирно пришли на смену своим отцам. В период с 235 по 285 год лишь один из двадцати восьми императоров умер своей смертью. Страшные жестокости и убийства, интриги, фактическое правление фаворитов — словом, все, что обычно связывают с Византией или с дворами калифов, было принято на Палатине, и остается лишь удивляться, что находились желающие быть цезарями. Но недостатка в кандидатах никогда не было, люди убивали, подкупали, плели интриги столетие за столетием, чтобы надеть мантию, которая так часто и так скоро становилась им саваном.