Рим. Роман о древнем городе

Человек, стоявший позади, потянулся через плечо Луция, всматриваясь в перечень, и вдруг, нарочито громким голосом, произнес:

– Возможно ли это? Кого я здесь вижу – Луций Пинарий!

Луций резко обернулся, сердце его сжалось. Громогласного болтуна он вроде бы знал – какой-то знакомый его знакомых, но имени его не помнил. Глядя на потрясенное лицо Луция, человек глумливо захохотал.

– Вот, пришел взглянуть, нет ли кого знакомых, а увидел тебя. Не в списке, а наяву!

– Ничего смешного. Тоже, нашел с чем шутки шутить, болван! Меня могли бы убить на месте, прежде чем я успел бы вымолвить слово.

То была правда, подобное случалось каждый день. Стоило человеку, пришедшему к стене объявлений и увидевшему в списке свое имя, выдать себя возгласом ужаса, как он становился жертвой отиравшихся поблизости негодяев, подстерегавших врагов диктатора, чтобы получить награду за убийство.

Орудуя локтями, Луций выбрался из толпы и зашагал через Форум настолько быстро, насколько осмеливался, – излишняя поспешность тоже могла привлечь нежелательное внимание. Крутая, но прямая тропа, проходившая позади храма Кастора, быстро привела его на вершину Палатина, откуда до его дома было уже совсем недалеко.

Луций свернул в узкую улочку и невольно вздрогнул: одного из его соседей силком вытаскивали из собственного дома. Бедняга цеплялся за дверь, но его оторвали и швырнули на землю. Изнутри дома доносились крики и плач близких.

Несколько случайных свидетелей тут же пустились наутек, но Луций, ошеломленный увиденным, словно прирос к месту. Послышался ужасный звук разрубаемой металлом плоти: жена и дети несчастного выскочили на улицу в тот миг, когда главарь убийц поднял за волосы его голову.

Луций узнал главаря: то был пользующийся зловещей славой приспешник Суллы по имени Корнелий Фагит.

– Можете поверить, – промолвил Фагит, обращаясь к своим подручным, – имя этого мерзавца внесли в списки больше месяца назад. И все это время он скрывался невесть где, пока не осмелился появиться дома. Думал ускользнуть от меня, тварь безмозглая! За врагов государства, долго избегавших заслуженной кары, положена особая награда. Когда мы доставим эту голову Сулле, за нее хорошо заплатят.

Фагит ухмыльнулся, показав редкие, кривые зубы (один передний зуб отсутствовал), и вдруг заметил оцепеневшего Луция. Он скривил верхнюю губу и бросил на него такой злобный взгляд, что Луций чуть не обмочился.

– Ты чего уставился, гражданин?

Ничего не ответив, Луций поспешил дальше. Домой он явился, весь дрожа, и, едва зашел, раб запер за ним дверь на тяжелый засов. Жена стояла в атриуме, сразу за передней, держа у груди новорожденного сына. Увидев искаженное ужасом лицо мужа, Юлия оторвала младенца от груди, передала рабыне и, только когда та ушла, заговорила с мужем.

– Дурные новости? Говори сразу, не тяни.

– Не то, что ты думаешь…

Луций поспешил обнять жену, стремясь успокоить и ее, и себя.

– Просто я увидел неподалеку… нечто ужасное. Ужасное! Но новый список…

– Попал Гай в список или нет?

Юлия вырвалась из его объятий и схватила его за руку так, что пальцы впились в плоть.

– Нет, Юлия, нет! Успокойся. Имени Гая там не было.

– Значит, пока еще нет, – прозвучал из тени болезненно хриплый голос. – Но непременно появится. Меня известили об этом доброжелатели.

Юлия выпустила руку мужа и поспешила к скорчившейся в тени фигуре.

– Брат, ну зачем же ты встал с постели? Ты слишком болен, тебе нужен покой.

Гаю Юлию Цезарю минуло всего лишь восемнадцать, но его лицо было изможденным, и двигался он с трудом, как старик: горбился и волочил ноги.

Он был небрит, волосы, словно в насмешку над его фамилией, были всклочены. Несколько поколений назад основатель его ветви рода, выходец из Юлиев, получил прозвище Цезарь, что значит «прекрасно причесанный».

– Я чувствую себя гораздо лучше, сестра. Лихорадка пошла на убыль. Дрожь унялась.

– Унялась, но вернется: при четырехдневной малярии всегда так. Она накатывает, ослабевает и накатывает снова.

– Ты сейчас мне все – и сестра, и лекарь.

Юлия поцеловала брата в лоб.

– Да, жар и вправду не такой, как раньше. Как думаешь, не выпить ли тебе немного бульону? Нужно набираться сил.

* * *

В трапезной Луций поднял обеими руками серебряное блюдо, склонил голову и нараспев прочитал молитву:

– Асилей, отборные яства наши мы подносим тебе – тебе, кого особо чтил отец наш Ромул, тебе, покровителю бродяг, беглецов и изгнанников, чей древний алтарь на Капитолии предоставляет убежище тем, кому не обрести его нигде более. Спаси и сохрани дорогого гостя этого дома, моего брата по браку, юного Гая. Даруй ему священное убежище под моим кровом. Тебя, Асилей, молю об этом!

– Асилей, защити моего брата! – подхватила Юлия.

– Защити нас всех! – прошептал Гай.

Луций, склонившись к Юлии, ковырялся в выложенной на серебряное блюдо жареной свинине. Желудок его был пуст, но после всех ужасов этого дня вид обгорелой плоти вызывал у него отвращение. У Юлии тоже не было аппетита, а вот Гай быстро выпил целую чашку бульона и принялся за вторую.

Видя, что Луций уставился на него, Гай изобразил улыбку: