Рим. Роман о древнем городе

– А с какой стати кто-нибудь стал бы нападать на честных и мирных жителей Рима, если не считать того факта, что близнецы навлекли на других кровопролитие и беды и принесли домой добычи больше, чем им требовалось? Да, жить на свете можно по-разному. Можно следовать путем, которого придерживались твои предки. Они мирно и честно торговали, оказывая гостеприимство пришельцам, не собирая богатств больше, чем нужно, чтобы жить в достатке, и стараясь не обижать ни людей, ни богов. Люди должны иметь возможность обменять то, что у них в избытке, на то, в чем у них нужда. Рим создавал всем для этого наилучшие условия, поэтому никто не был заинтересован в нападении на него. Поселение у Семи холмов существует с незапамятных времен, и никто, кроме Какуса, которого и человеком-то не назовешь, никогда его не тревожил. Тем более что мы не громоздили здесь горы сокровищ, а значит, не вызывали зависти жадных и буйных людей. Но есть и другой путь – путь таких людей, как Амулий и Ромул с Ремом. Они предпочитают отбирать силой то, что другие скопили тяжелым трудом. Да, таким путем можно быстро заполучить большие богатства, но он ведет к кровопролитию и гибели. Может, кому-то и нравится запугивать и грабить соседей, а за награбленное добро нанимать наемников, чтобы они помогали запугивать и грабить остальных. Но что случится, если доведенные до отчаяния соседи объединятся, чтобы отомстить обидчикам, или если другой, еще более сильный разбойник явится сюда с целью присвоить сокровища? Ты, наверное, скажешь, что как раз на этот случай нам и нужна крепкая стена. А я скажу, что это чушь! Неужели твоих близнецов ничему не научила даже их собственная победа над Амулием? Разве стены защитили Амулия? Разве спасли его наемники? Разве его сокровища купили ему хоть один глоток воздуха, когда Ромул перерезал ему горло?

Потиций покачал головой:

– Все, что ты говоришь, отец, имело бы смысл, если бы не та огромная разница, которая существует между Амулием и близнецами. Амулий утратил благоволение богов, фортуна отвернулась от него. А Ромула и Рема боги любят.

– Ты хочешь сказать, что ты тоже любишь их, мой сын!

– Нет, отец. Я говорю не как их друг, а как жрец и гаруспик. Боги любят близнецов – это непреложный факт. В каждом сражении, особенно в смертельной битве, должен быть победитель и побежденный. Ромул и Рем всегда побеждают. Это не могло бы происходить, если бы боги того не хотели. Ты с презрением говоришь о пути, который они избрали, а я говорю тебе, что их путь благословен богами. Как иначе можно объяснить их успех? Вот почему я следую за ними. Вот почему я использую все мои умения, чтобы пролить свет на путь, который лежит перед ними.

Отец умолк, не в состоянии опровергнуть слова сына.

* * *

По вопросу о необходимости строить стену близнецы были едины, но вот по вопросу о ее местоположении разошлись во мнениях. Ромул считал нужным обнести стеной Палатин. Рем настаивал на необходимости возвести ее южнее, вокруг Авентина. День за днем Потицию приходилось быть свидетелем их споров.

– Ты основываешься только на личных чувствах, брат, – говорил Рем. – Мы выросли на Палатине, вот тебе и хочется защитить его и сделать центром Рима. Но ведь на Палатине не живет никто, кроме пастушьих семей со стадами. Зачем строить стену для защиты овец? Или ты собираешься прогнать пастухов и застроить Палатин зданиями? Лучше оставить этот холм таким же диким и заброшенным, каким он был в пору нашего детства, и построить город в другом месте – к югу от Спинона. Это место самой природой предназначено для строительства: и к реке ближе, и есть куда расширяться. Рыночная площадь, соляные склады и скотобойни уже придвигаются к подножию Авентина. Вот этот холм, который нам и следует окружить стеной и начать на нем строительство города.

– Просто диву даюсь, брат, как здраво ты рассуждаешь, – рассмеялся Ромул.

Они вместе с Потицием и Пинарием прогуливались по Палатину. Небо было ослепительно-голубым, на горизонте скопились белые облака. Холм покрывала зеленая трава с пятнышками весенних цветов, но нигде не было видно ни одной пасущейся овцы. Всех их собрали в украшенные ветками можжевельника и лавровыми венками загоны по случаю празднования Палия – дня богини Палес. То там, то сям в небо устремлялись струйки дыма. Каждая семья соорудила в честь богини свой каменный алтарь, и сейчас, в качестве очистительной жертвы, на этих камнях жгли различные ароматические вещества: пригоршни серы, взлетавшей облачками голубого, как небо, дыма; веточки розмарина; лавр и можжевельник. За благовониями следовало подношение, состоявшее из стеблей бобов, смешанных с пеплом сожженных телячьих внутренностей, обрызганных конской кровью. Ветками можжевельника пастухи загоняли дым в загоны и стойла – предполагалось, что священный дым Палес сохранит животных здоровыми и плодовитыми. За жертвоприношением последует пир – пастухи будут есть просяные лепешки и пить из чаш теплое молоко, сбрызнутое пурпурным виноградным суслом.