Римляне

– У нас есть оливки. И сыр. Хоть раз в жизни поешь сырой капусты, это пойдет на пользу твоему лицу! Меня весь день не будет в лавке. Я занят.

Семья жила впроголодь, потому что Юстус почти не работал. Позже он получил немного денег, продав не подающих надежды птиц в качестве домашних животных или на суп. Жизнь была тяжела, но они кое-как сводили концы с концами. Юстус много узнал о птицах, и, хотя никогда не любил их, у него появилась надежда. Занимаясь с птицами больше, чем он занимался в своей лавке, Юстус приобрел полдюжины самых способных скворцов, которых не смел продавать, чтобы они не выдали его секрета. Наконец он заставил жену два месяца хранить молчание, потому что один скворец повторил ее любимую фразу «О боже!».

Это была лучшая птица Юстуса. Он был взбешен. Скворец, который умеет говорить «О боже!», никуда не годится. Юстус надеялся, что со временем птица позабудет слово, так оно и вышло. Юстус свернул шеи остальным скворцам и занялся оставшейся птицей.

Ручной, откормленный и лоснящийся скворец оказался примерным учеником. Юстус смазывал его перья оливковым маслом, чтобы они блестели. С бьющимся сердцем он взял маленькую изящную клетку и накрыл ее красивым мешком, сделанным из плаща жены. Надо отдать Юстусу должное: он мог бы пожертвовать и собственным, но нужно было подумать и о своей внешности. Нельзя выглядеть слишком потрепанным. Юстус шагнул за порог, оберегая клетку от толкающихся прохожих, пыльных улиц, неуклюжих носильщиков и вьючных животных, тянущих поклажу.

Форум, как обычно, напоминал людской муравейник. Здесь занимались только финансовыми делами. Уличных торговцев недолюбливали. Однако каждый, кто надеялся стать знаменитым или уже считал себя таковым, встречался здесь с друзьями, приходил в суд, обсуждал свежие новости и заключал сделки социального, политического или экономического характера. Юстус пробился в дальний конец форума, где толпа глазела на знатных людей, прибывающих на заседание Сената.

Это были властелины города, которых несли из домов на Палатине одетые в униформу носильщики и многочисленные подчиненные. Вокруг них толпились люди, прикладывая все усилия, чтобы их заметили. Каждого вельможу приветствовал какой-нибудь оборванец в надежде на удачу. Для богачей приходилось расчищать путь на ступенях Сената, где толпился народ. Постепенно крытые носилки, приспешники, подчиненные и зеваки совершенно заблокировали вход в Сенат и заполонили весь Форум.

Юстус удовольствовался местом с краю, – очень благоразумно, учитывая легкую плетеную клетку и огромную толпу. Не желая, чтобы его заметили, он лишь издали оглядывал знатных людей, ловко расталкивая соседей локтями, чтобы лучше видеть. Было нелегко отличить одного сенатора от другого. Их белоснежные тоги выглядели одинаково, а на лицах большинства из них застыло выражение самоуверенности и презрения – это была маска человека, обладающего рабами, рожденного править, быть богатым, которого всю жизнь проносят сквозь толпу на удобных носилках, где он гордо возлежит, облокотясь на подушки. Юстус крутил головой по сторонам, с благодарностью отмечая лысину, брюшко, видное даже сквозь широкую тогу, длинный нос, шрам, любую примету, по которой можно узнать того или иного сенатора.

Цезаря Августа несли по той же дороге, что и остальных. Обычно он пешком шел через Форум, но в Сенат его доставляли в паланкине из-за толпы. К нему было легче всего пробиться таким образом, потому что, когда он шел пешком, его было трудно заметить из-за небольшого роста. Энергично работая локтями, Юстус приближался к Августу. К счастью, Цезарь придерживался старых римских традиций и не любил показной роскоши. Его носилки казались не такими изящными, как у других сенаторов, тога была домотканой, а слуг было недостаточно, чтобы сдерживать натиск толпы. Поблизости не было раба, который бы напоминал ему имена и отвечал на приветствия, не поворачивая головы. Высоко держа клетку, Юстус протиснулся ближе, сорвал покрывало и скрестил пальцы на удачу. Птица заговорила:

– Привет тебе, Август, отец империи! Привет тебе, Август! Привет, привет, привет!

Слова можно было понять, их не могли заглушить другие приветствия – так они отличались от человеческого голоса. Август приподнялся на локте и огляделся по сторонам. Заметив клетку, он указал на нее пальцем и… улыбнулся.

– Привет тебе, отец империи!

– Привет тебе, ученый скворец! – засмеялся Август.

Многие тоже обратили внимание на Юстуса и засмеялись. Толпа напирала все сильнее, разделяя носилки императора и Юстуса с клеткой. Птица замолчала. Август двинулся дальше. Но потом обернулся – и помахал рукой!

Толпа зашумела:

– Какое зрелище!

– Вы слышали? Пусть птица снова заговорит!

– Теперь ты богач!

– Сам Цезарь смеялся!