Римская Галлия

Итак утверждать вслед за некоторыми учеными[92], что y галлов не существовало никакой государственной организации суда для ведения процессов и наказания преступлений, значило бы идти слишком далеко. Необходимо ограничиться констатированием того, что природа их судебного устройства и формы судопроизводства остаются нам неизвестны, ибо Цезарю не было повода специально о них говорить. Можно только прибавить к этому, что галлы обыкновенно предпочитали правосудие друидов государственной юстиции. Очевидно, что последняя была плохо организована; осуществляясь в жестоких формах или проникнутая лицеприятием, она допускала утеснение слабого сильным, «плебея – магнатом»[93] и вселялa поэтому мало доверия. Это обстоятельство объясняет сразу и могущество друидов, и развитие патроната и клиентелы, о которых придется говорить ниже.

Глава третья О различных классах галльского общества

Общество галльское было сильно отмечено аристократизмом, и в нем образовались очень значительные неравенства.

Прежде всего в самом низу социальной лестницы находились рабы[94]. Цезарь и Диодор несколько раз упоминают о них. Цезарь обозначает их тем же названием, каким ои именует римских рабов – servi, и он не замечает, чтобы существовало какое-нибудь различие между рабским состоянием в Галлии и в Италии[95]. Он указывает, впрочем, на один оригинальный племенной обычай, однако, как кажется, не очень древний: когда умирал господин, на его погребальном костре сожигали нескольких из его рабов[96]. В Галлии, как и в Риме, раб был предметом собственности; господин мог его продать. Италийские купцы находили выгодным покупать таких галльских рабов, и, если верить Диодору, число их было так велико в Галлии, и они ценились там так низко, что господа охотно отчуждали раба за ведро вина[97].

Цезарь указывает еще один класс людей, которых он называет «задолженными»[98]. Мы недостаточно знакомы с галльским правом, чтобы уяснить себе, каковы были y них долговые законы. Оба намека, которые встречаются по этому поводу y Цезаря, побуждают думать, что долги вели в Галлии почти неизбежно к рабству или по крайней мере ставили человека в очень зависимое положение[99]. Галльские богачи часто представляются окруженными толпами «должников», которые повиновались им, «как повинуются господину»[100]. У галлов применялся также обычай отпуска на волю[101] (и, стало быть, существовал класс вольноотпущенников).

Что касается свободных людей, то возможно, что по праву или в теории они были все равны между собою. Но на деле между ними выросли глубокие различия. Цезарь неоднократно говорит о людях, чрезвычайно богатых. Он называет нам, например, одного гельвета, которому принадлежало более десяти тысяч слуг-рабов[102], затем одного эдуя, который был достаточно богат, чтобы вооружить на свой счет многочисленный отряд конницы[103]. Особенно же часто указывает он на родовую знать[104]. Почти никогда не представляет Цезарь нам галла, не определив, какое место он занимал в иерархии знатности. Одно замечание его особенно поражает нас: известно, что в римском обществе во времена Цезаря члены привилегированных классов обозначались тремя эпитетами, которые были все три почетными, но не в одинаковой степени: это были прозвания – honestus, illustris и nobilis. Цезарь применяет эти три титула и к галлам[105]. Он, стало быть, видел или предполагал в галльском обществе ступени знатности, аналогичные тем, которые находил в своей стране.

Каково было первоначальное происхождение знати y галлов? Автор не высказывает об этом никакого собственного мнения. Мы можем догадываться, что оно связывалось с древнейшим (и уже исчезнувшим) клановым строем. Во всяком случае, еще во времена Цезаря она составляла наследственную касту. Цезарь обозначает ее еще двумя именами, которые были одинаково употребительны в Риме, – nobilitas[106] и equitatus[107] – нобилитет и всадничество. Может быть, эти два слова, когда прилагаются к галлам, не всегда являются y Цезаря синонимами; мы склонны думать, что они должны были характеризовать две неравные степени знатности внутри высшего класса[108].

Весь этот класс, если судить по примерам, представляемым Цезарем, был одновременно и аристократией богатства, и воинской знатью. Ясно, что он черпал свою силу сразу и в блеске рождения, и во власти над землей, и в обладании оружием[109]. Поэтому он пользовался большим могуществом в государстве[110]. Он составлял значительное большинство в составе сената каждого народца, и весьма вероятно, что все гражданские магистратуры так же, как предводительство на войне, принадлежали его членам[111].