Римская история в лицах

«Консул прежде всего наградил старых солдат сообразно их доблестному поведению и заслугам в последнем бою; что же касается добровольцев, то он предпочитает сегодня всех — и достойных, и недостойных — хвалить, а не ругать; он всех объявляет свободными — да будет это к счастью и благоденствию государства. В ответ поднялся громкий радостный крик: люди обнимались и поздравляли друг друга, воздевали руки к небу; желали всяческих благ римскому государству и самому Гракху. Гракх прервал их: «Прежде чем вы все получили права, сравнявшие вас с остальными гражданами благодаря мне, я не хотел разбираться, кто из вас хороший солдат, а кто трус; теперь, когда государство свое обещание выполнило, нельзя, чтобы исчезла всякая разница между доблестью и трусостью. Я прикажу принести мне списки всех, кто, помня, что предстоит битва, от нее уклонился и сбежал перед самым боем, вызову каждого поодиночке и, если он клятвенно не заверит, что не явился, потому что был болен, заставлю его до конца службы есть и пить не иначе как стоя. Не возмущайтесь: сообразите, что легче наказать вашу трусость нельзя». (Там же. 16)

Пожалуй, стоит процитировать из Тита Ливия описание еще одного, мелкого, но очень римского эпизода. На 213-й год консулами были избраны снова Тиберий Гракх и Квинт Фабий Максим-сын. Его знаменитый старик-отец отправляется к нему в качестве легата. Обычай предписывал, чтобы при встрече с консулом любой римлянин (разумеется, вне битвы) слезал с коня. Если он об этом забывал, то ликторы консула обязаны были приказать ему спешиться. И вот Фабий Максим-отец подъезжает к лагерю.

«Сын, — рассказывает Тит Ливий, — вышел навстречу; ликторы из почтения к величию отца шли молча, старик проехал мимо одиннадцати, когда консул обратил на это внимание крайнего ликтора, тот выкрикнул приказание слезть с лошади. Спрыгнув, старик обратился к сыну: «Я испытывал тебя — вполне ли ты сознаешь, что ты консул». (Там же. 44)

Но вернемся же к противостоянию римлян и Ганнибала. Восстанавливается некое равновесие сил, и Пуниец уже не может рассчитывать на дальнейший распад римского союза. Вся средняя и верхняя Италия сохраняют верность Риму. Филипп Македонский, опасаясь римского флота, на высадку в Италии не решается, а вместо этого пробует, и то неуспешно, напасть на владения римлян на западном берегу Северной Греции. Римляне отправляют туда десант морем. После длительной и вялой кампании Филипп в 205-м году заключит мир с Римом.

Не приходит и помощь из Испании. Гасдрубал воюет там с братьями Сципионами. Как раз в год каннского разгрома Публий Корнелий Сципион-отец по решению сената и народа снова отплыл с войском в Испанию для поддержки своего брата Гнея, которого он туда направил еще в 218-м году из Массилии. Эта трудная в ту пору для Рима экспедиция была предпринята именно с целью помешать повторению сухопутного марша карфагенян из Испании в Италию. Братья Сципионы воюют с переменным успехом. Сначала они наносят Гасдрубалу два чувствительных поражения, потом сами терпят неудачи и, наконец, в трудных сражениях, один за другим, оба погибают.

Но это произойдет лишь в 211-м году, когда Ганнибал уже в течение пяти лет будет бесплодно скитаться по Италии. Тем временем некоторая помощь из Карфагена все же поступает. Но очень незначительная — поражения в Испании в ту пору беспокоят Карфагенский сенат куда больше, чем судьба Ганнибала, которого многие сенаторы сердито осуждают за всю эту «италийскую авантюру».

Поразительна и вместе с тем извечна эта близорукость сановных политиков. Окажи они в тот момент существенную поддержку Ганнибалу (а возможности для этого у них были), быть может, Рим был бы вынужден принять условия мира, надолго обеспечивающие безопасность и процветание Карфагена. Но для заправлявшей там партии важнее всего было не допустить восстановление влияния ее политических соперников — рода Баркидов. Своим отказом в помощи полководцу, чьи беспримерные усилия были продиктованы преданностью своему городу и ненавистью к его врагам, они обрекли на гибель и город, и себя самих.

Горько и одиноко было тридцатидвухлетнему полководцу в чужой, враждебной стране. Таяли его надежды на успех. Наконец, обманывает и последняя — Сицилия. В 215-м году в возрасте девяноста лет умер верный союзник Рима, тиран Сиракуз Гиерон II. Ему наследует пятнадцатилетний внук Гиероним (отец его успел умереть). Под влиянием своих дядьев мальчик склоняется к союзу с Ганнибалом. Карфаген сулит ему власть над всей Сицилией. Но вот в результате заговора юный тиран убит. Народ и сенат Сиракуз провозглашают свободу. Однако зять Гиерона замышляет захватить власть в городе. Его намерения раскрыты, а рассвирепевший народ требует истребить весь царский род. Тит Ливий по этому поводу делает весьма современное, на мой взгляд, замечание: