Римская карусель (СИ)

   Тит из осторожности не открыл Порфирию и Приске имени оставленной на их попечение женщины, наказав называть ее просто Спящей. Если они все же проболтаются, пусть лучше не произносят имени внезапно исчезнувшей аристократки, которую, возможно, разыскивают родственники, друзья и городские когорты.

   В первое же полнолуние Александр и трое "кентавров" посетили Кассию, сказав хозяевам дома, что в этот раз они сами дадут Спящей настойку.

   Проснувшись, Кассия увидела столпившихся вокруг нее людей, глядящих на нее с напряженным ожиданием, и узнала в одном из них Александра. Она изменилась в лице, попыталась вскочить, но не смогла. Тело с трудом подчинялось. Мысли текли медленно, вяло. Очень хотелось пить, и это тоже мешало думать.

   - Значит, орбинавта все-таки нельзя убить, - вымолвила она с трудом. - Что ж, я рада за тебя. И за себя тоже.

   - Орбинавта убить можно, - проговорил Александр. - Ты лишила жизни не меня, а моего брата Алкиноя. Мы с ним близнецы.

   Кассия откинулась на подушках. Она с горечью подумала, что рассказывала все о себе этому актеру, а он даже не поведал ей, что у него был брат-близнец. Хотя имя Алкиноя он, кажется, при ней упоминал.

   Вдруг Кассия поняла, что стоящие рядом с Александром люди это "кентавры", ее враги, и что сейчас ее будут убивать. Она попыталась погрузиться в пространство волокон в отчаянной надежде найти какой-нибудь менее зловещий виток яви, но никак не могла сосредоточиться.

   - Ты хочешь пить, - сказал Александр, и голос его звучал на удивление мягко.

   Но Кассия не подалась на эту уловку. Она знала, что сейчас лишится жизни, что наступил конец всем ее державным планам, что Тайное Божество покинуло ее. Страх был ледяным, мертвящим, всепроникающим. И в то же время, он как будто жил какой-то своей отдельной жизнью. Кассия знала о присутствии в своей душе невыносимого страха, но, из-за этой странной ленивой неповоротливости мыслей, не могла прочувствовать его по-настоящему.

   - Вот, выпей, - Александр приподнял Кассии голову. Она попыталась оттолкнуть его руку, но движения ее были настолько медленными, что никто этой ее попытки даже не заметил.

   Пить хотелось очень сильно. Кассия, понимая, что сейчас ее отравят, тем не менее не смогла противостоять искушению. "Будь что будет", - подумала она и стала пить - с трудом, медленными глотками.

   Потом ее сморил сон.

   ...Через несколько дней Марк и Ювентий уехали в Бетику. Александр остался в Риме. Продемонстрировав свои способности этолога, он без труда нашел работу в одной из актерских трупп Вечного города.

   Он часто - и не только в ночи полной луны - приходил в дом Порфирия и Приски, сидел в комнате, где спала Кассия, подолгу держа ее за руку, разглядывая черты лица, обретшие скульптурную безупречность, и разговаривал с ней, зная, что она его не слышит. Он рассказывал ей все то, что та не хотела слушать, когда они любили друг друга в Кордубе.

   - Когда-нибудь, если не будет в живых никого из тех, кто мне дорог, - говорил Александр, - я, может быть, разбужу тебя. И снова постараюсь что-то тебе объяснить. К тому времени мой жизненный опыт будет больше, чем сегодня, и я буду знать, как это лучше сделать.

   Хозяевам дома Александр часто повторял, что, если они или их потомки дадут Спящей окончательно проснуться, та, будучи великой ведьмой, учинит над ними жестокую расправу. С другой стороны, подчеркивал он, если они либо их потомки попытаются избавиться от Спящей или плохо будут с ней обращаться, то им придется иметь дело с ним самим.

   - Когда у вас будут дети, - говорил Александр, - пусть они с самых ранних лет узнают от вас об этом. Если со Спящей приключится что-то дурное, придет чародей, который взыщет с них, и с их потомков, даже если это будет через тысячу лет.

   Чтобы у перепуганных слушателей не осталось никаких сомнений в его сверхъестественных возможностях, Александр выводил их на улицу и демонстрировал свою способность предвидеть события. "Сейчас над Авентином пролетит орел", - говорил он. Или: "Порфирий, приготовься, через мгновение тебя ужалит оса".

   В первые годы после усыпления Кассии Александр приходил в дом Порфирия и Приски в каждое новолуние. Наблюдал, как Спящая открывала глаза, оглядывая присутствующих затуманенным взором, и Приска протягивала ей кубок, к которому девушка с жадностью приникала. Иногда она смотрела прямо на Александра, но он не понимал, узнает она его или нет. Однажды она широко улыбнулась каким-то своим мыслям. Ледяная рука сжимала сердце актера, когда после этого Кассия снова превращалась в лишенное жизни мраморное изваяние.

   Постепенно Александр понял, что это зрелище лишь усиливает в нем душевную тоску, отчего росло искушение разбудить Спящую. В конце концов актер перестал навещать ее и вернулся в Бетику.

   В следующий раз в Вечном городе он оказался только спустя 136 лет, в правление западно-римского императора Гонория. К тому времени произошло немало перемен: христианство давно стало единственной разрешенной в империи религией, а сама империя была разделена на Западную и Восточную.