Римская кровь

Со смертью Гая надежда на этот род бессмертия умерла в его отце, Сексте Росции. Но, возразите вы, у него оставался еще один сын. Это так, но в старшем сыне он видел не свое подобие — правдивое и незамутненное, какое можно увидеть в чистом водоеме. Наоборот, его образ был искажен, перекошен, уродлив, словно то было отражение на погнувшейся серебряной тарелке. Даже после смерти Гая Росций-отец по-прежнему подумывал лишить наследства своего единственного живого сына. Не приходится сомневаться, что немало было других, более достойных членов семьи, которые могли бы стать наследниками, и не в последнюю очередь двоюродный его брат Магн — тот самый Магн, который сидит рядом со мной на скамье обвинителя, который достаточно любил покойного, чтобы не оставить его убийцу безнаказанным.

Молодой Секст Росций подготовил злодейское убийство родного отца. Точных подробностей мы не знаем и знать не можем. Только этот человек может нам все рассказать, если он осмелится сделать признание. Нам известны лишь голые факты. Одной сентябрьской ночью, покинув дом своей покровительницы, достопочтенной Цецилии Метеллы, Секст Росций-отец был завлечен в район Паллацинских бань и зарезан. Родным сыном? Разумеется, нет! Вспомните о сумятице, царившей в последние годы, высокочтимые судьи. Не буду задерживаться на причинах, ибо мы не на политическом суде, но не могу не напомнить вам о насилии, нахлынувшем на улицы этого города. Такому злоумышленнику, как Секст Росций, не составляло труда подыскать головорезов, которые выполнили бы эту грязную работу. И как хитро придумано: приурочить убийство ко всеобщей смуте в надежде на то, что гибель отца останется незамеченной посреди такого переполоха.

Благодарение богам, нашелся такой человек, как Магн, который держит глаза и уши открытыми и не страшится выступить вперед и призвать к ответу виновного! В ту самую ночь его верный вольноотпущенник Маллий Главкия нашел его в Риме, принеся ему известие о гибели дорогого брата. Магн без промедления поручил Главкии принести эту весть своему доброму брату Капитону, остававшемуся дома в Америи.

И в этот момент наряду с трагедией к повести примешивается ирония — горькая, но неисповедимым образом справедливая. По необъяснимой прихоти судьбы, этому человеку было не суждено унаследовать состояние, ради которого он пошел на отцеубийство. Как я уже говорил, мы не в политическом суде, и дело, рассматриваемое нами, — не политическое. Мы не рассматриваем сейчас тех решительных мер, что были навязаны государству в недавние годы, отмеченные смутой и неопределенностью. И поэтому я не стану объяснять, как и почему случилось так, что Секст Росций-отец, человек, по всему судя, добрый и порядочный, все же оказался в списках проскрибированных, когда некоторые облеченные государственной ответственностью лица глубже вникли в обстоятельства его смерти. Каким-то образом старик ускользал от казни много месяцев! Каким счастливцем или каким хитрецом должен он был быть!

И все же — какая ирония! В расчете на наследство сын убивает отца только затем, чтобы открыть, что наследство уже конфисковано государством! Вообразите его досаду и отчаяние! Как он обманулся! Боги сыграли страшную шутку с этим человеком, но кто откажет им в безграничной мудрости или в чувстве юмора?

В положенный срок имущество покойного Секста Росция было продано с аукциона. Его добрые родственники Магн и Капитон были среди тех, кто предложил лучшую цену, потому что они были знакомы с поместьями и хорошо знали их ценность; так вот они и стали теми, кем и должны были стать, — наследниками покойного Секста Росция. Порой Фортуна вознаграждает праведника и карает порочного.