Римская рулетка

— Ладно, провокаторша дешевая! — прошипел Андрей, рукавом затыкая жертве рот, а свободной рукой распеленывая тогу. Особой нежности он обещать не мог, но в таких условиях, знаете, не до ласк.

В жизни он не занимался любовью в такой неловкой в прямом, физическом, смысле этого слова ситуации. Гробовидная подземная койка навевала мысли о клаустрофобии. Утешало лишь то, что драться в таком положении еще неудобнее.

* * *

Новые, а точнее сказать, старые, а еще корректнее выразиться, молодые, но древние амазонки шли по коридору, колошматя по дверцам рукоятками мечей.

— Что, уже? — слышались отовсюду заспанные девичьи голоса.

— Тревога первой степени! — отвечала ночная смена дневной. — Нарушение периметра. При обнаружении незнакомых в зоне видимости принять меры к уничтожению.

— Господи, опять учебка! — стонали невыспавшиеся весталки дневной смены и, перевернувшись на другой бок, натягивали на головы грубые солдатские одеяла. — Ради Эос лазурноперстой просим, дайте поспать!

Из одной спальной ячейки доносились прерывистое дыхание и сдавленные стоны. Тренерша осуждающе покачала головой и строго постучала.

— Идите, идите, — пробормотал из-за двери задыхающийся голос. — Все в порядке, я просто плачу, ностальгия по солнечному свету.

— У них у всех ностальгия по свету, — без ноты доверия в голосе хмыкнула тренерша. — На утреннем построении поговорим! Совсем стыд потеряли.

Она уже собиралась сказать волшебное слово «чисто», которым завершаются и осмотры тумбочек, и зачистки деревень, и вообще все ключевые проверочные действия в военном лагере, но вдруг с сомнением поглядела на дверцу, за которой дышали.

Андрей прислушался. Всюду было тихо. Тоскующая по дневному свету весталка лежала рядом, оплетя его шею руками, и тихо-тихо гладила по затылку. Вот она перевела дыхание. Открыла глаза. Сейчас начнется самое тягостное, почувствовал Теменев: признания, упреки, просьбы не бросать и слезы, слезы в любом сочетании.

Весталка потерлась об него с некоторой иронией, набрала в грудь побольше воздуха и вдруг завопила как сирена, нет, не та, что чуть не погубила хитроумного Одиссея, а самая настоящая милицейская сирена или, скажем, тревожная сигнализация в сберкассе:

— Он здесь! Ко мне! На помощь, подруги, на защиту своей сестры от черного надругательства!!!

— Дура ушастая! — только и смог сказать Андрей, вышибая дверцу обеими ногами и выпрыгивая наружу, как ошпаренный.

Прямо напротив себя он увидел ту самую рыжую, топлесс, которая постигала в спортзале основы ненависти. Ее оставила здесь тренерша, кивнув на подозрительное спальное место «на всякий случай».

При виде рухнувшего сверху, аки Бэтмен-неудачник, Андрея девушка сначала открыла рот, потом стиснула зубы и добросовестно замычала. Меч свой она подняла по замысловатой траектории и держала на уровне чуть выше головы горизонтально нацеленным в лицо Андрею.

— Мычим? — приветливо осведомился сотрудник российских спецслужб, римских казино, а также антигладиатор. — Раскрепощаем движения? Расковываем речевой аппарат, освобождаясь от социальных клише и фрейдистских комплексов? А известно ли вам, девушка, что кто с мечом к нам придет, тот от меча… — Не договорив великую цитату, он ушел в длинный передний кувырок, осуществляя прием, применимый только против вооруженного противника. Поскольку тот перестает контролировать что-либо, кроме руки, сжимающей оружие. Перекатившись на спину, Теменев вытянул как мог ноги, дотянувшись левым сандалием до колена искренне старающейся возненавидеть его весталки, а потом, упершись ладонями в пол, сделал стойку на лопатках, принимая на обе ступни локоть руки с мечом, падавшей сверху. Прием верный, но главное в нем: уклониться от рушащегося вниз уже выбитого меча. Подхватив меч одной рукой, Андрей другой вцепился в волосы противницы, но взгляд глаз, почти скрывшихся под веками, так живо напомнил ему только что случившееся любовное приключение, что добивания кулаком в переносицу он производить не стал, за что на тренировке непременно схлопотал бы технический нокаут. Собственно, то же самое можно и словами.

— Non feminae, non pedist.[30] — проговорил он низким голосом совестливого киллера и побежал дальше.

Его настигли в том же самом спортзале, вбежав в который он остановился и привалился к стене. Нет ничего хуже, чем после часа беготни вернуться к старту. Будь проклят змей, кусающий свой хвост! Будьте прокляты круговорот воды в природе и еще не изобретенные карусели! Воздух, со свистом входящий в легкие, обдирал по дороге горло, оно саднило, как сбитые в детстве коленки. Весталки выходили из двери за спиной и из проема впереди и строились полукругом.

Вперед выступила тренерша и поглядела на прижавшегося спиной к известняку мужчину. Андрей похлопал себя по коленкам и подпрыгнул на левой ноге в слабой надежде, что учительница ненависти признает в нем своего.