Римская сага. Том VI. Возвращение в Рим

– Почему ты со мной так разговариваешь? – спросил его в конце Лаций. По словам людей во дворце, жрецы редко общались с людьми и были немногословны, поэтому такое отношение, тем более к чужестранцу, поразило его. – Это всё из-за него? – он показал на амулет.

– Разве это так важно? – ответил старик. – Будь осторожен. Боги помогают только сильным.

– Это я уже знаю, – недовольно пробормотал он. На этом разговор закончился. Старый жрец закрыл глаза, и его лицо стало непроницаемым. Молодой брахман потянул Лация за рукав, и они вышли из храма. – Что он там видит? – спросил его Лаций.

– Я не знаю. Великий Шармах знает всё. Я лишь простой жрец. Идём, я расскажу тебе историю Бхагават.

Лаций плохо слушал длинные витиеватые истории о нападении одних вождей на других, воровстве жён и дочерей царей, маленьких битвах и больших сражениях, но когда Апам спросил его мнение, он бесхитростно ответил, что знал одного слепого певца, который мог бы рассказать более интересные истории, но его, к сожалению, сделали евнухом и заперли во дворце императора.

– Ты действительно честен! – неожиданно улыбнулся брахман. – Ты не прячешь мысли за пустыми словами. Мне не обидно, что ты так говоришь о Бхагават. Это твоя правда, и я рад, что великий Шармах оказался прав, – он проводил растерянного Лация до дворца, где его сразу же окружили слуги, ждавшие его возвращения целый день. Что хотел сказать этот служитель неба? Зачем уделил столько внимания и слов, если у него нет ни лошадей, ни оружия? Лаций устало сел у фонтана, и рядом сразу же поставили воду, фрукты и масло. Он успел сделать несколько глотков воды, как со стороны ворот раздался шум, заскрипели петли и во дворец въехали три колесницы. Они были настолько грязные, что издалека нельзя было даже понять, чьи они. За колесницами вошли два десятка воинов, и на несколько мгновений все внутри замерли.

– Раджа вернулся! – раздался крик первого одумавшегося слуги, и остальные подхватили эти слова, устремившись навстречу своему господину. Когда Лаций приблизился к толпе, вместо радости на лицах придворных застыло выражение растерянности и испуга. Это было всё, что осталось от войска. Остальные погибли. Потеряв половину своих воинов в бесполезных атаках, раджа Синг Бугхараджа больше ничего не смог противопоставить огромной армии падишаха Васудевы и был наголову разбит. Те, кто остались в живых, вынуждены были спасаться бегством. Но уйти удалось немногим. Сам раджа днём прятался с воинами в лесу, а ночью быстро передвигался вдоль дорог, что и спасло ему жизнь, потому что ночью индусы, как и парфяне, не воевали.

– Васудева, Васудева… – пробормотал Лаций, когда услышал имя падишаха. – Я уже, кажется, слышал это имя.

– О-о, он очень сильный и богатый! – округлила глаза служанка, стараясь показать, каким всесильным был этот человек. Но больше она ничего не могла ему рассказать: ни где находятся земли этого падишаха, ни как называется его царство, ни какое у него войско – ничего. Девушка только пересказывала слухи, которые слышала во дворце, но все они были одинаково пустые – о золоте, рабах, драгоценностях, дворцах, слонах с золотыми бивнями и даже золотых бассейнах для крокодилов, о гареме с тысячами наложниц и о золотых камнях на улицах его столицы.

На следующий день начались траурные жертвоприношения, в которых принимали участие все жители города и дворца. Около двух сотен брахманов стояли у костров и следили за тем, как животным перерезают горло, спускают кровь и укладывают на кучи дров. В городе повсюду дымились маленькие полупотухшие костры. В них время от времени подбрасывали сухие травы, и тогда по улицам расплывался горький, терпкий дым, от которого начинала кружиться голова. Все придворные в белоснежных тюрбанах на головах стояли у храмов и молили богов о помощи. Вездесущий Патья часто появлялся то тут, то там и теперь уже не приходил, чтобы поговорить с ним о пустяках. На третий день Лаций, который тоже был вынужден ходить с сопровождавшими его слугами к храму, увидел у одного из костров Апама. Дождавшись удобного момента, он окликнул жреца, помня его хорошее отношение.

– Апам, Апам! Слышишь? – позвал он, но тот не оборачивался, раскачиваясь из стороны в сторону и напевая протяжные мелодии. Время от времени все вокруг поднимали вверх руки. – Апам! – Лаций взял его за локоть, но молодой жрец не выразил радости, увидев его.

– Горе пришло к нам! – печально произнёс он, глядя сквозь него невидящим взглядом. Его зрачки были странного, светло-серого цвета, и Лаций вспомнил, что точно так же выглядели жрецы в том храме, куда ездила Лорнимэ, чтобы принести дары и узнать, когда она сможет родить ребёнка. Ему стало ясно, что разговаривать со служителем в этот момент было бесполезно. Прямо перед храмом стояли главный брахман и раджа. Они смотрели на него. Синг Бугхараджа казался сосредоточенным, а жрец, как всегда, спокойным. Раджа кивнул слугам, и те сразу же подбежали к Лацию. Один что-то прокричал на своём языке и, видя, что его слова остались непонятыми, показал в сторону Синга и брахмана.