Римская сатира

«Где получил — не спросит никто, но имей непременно».

Няньки-старухи твердят это мальчикам для повторенья,

Учатся девочки так говорить, алфавита не зная».

210 Мог бы сказать я любому отцу, что советы такие

Юноше хочет вдолбить: «Пустельга, кто тебя заставляет

Так торопиться? Ручаюсь, учителя будет почище

Твой ученик. Не тревожься: тебя превзойдет он, конечно,

Как Теламона Аякс превзошел, Ахиллес же — Пелея.

Нежных нужно щадить: ведь еще не заполнило мозга

Зрелое гнусное зло; но лишь только сын твой расчешет

Бороду, тронет ее острием наточенной бритвы, —

Он лжесвидетелем будет, продаст за ничтожную сумму

Ложную клятву, держась за алтарь и за ногу Цереры.

220 Если невестка вошла в твой дом с смертоносным приданым,

Мертвой ее почитай: ее непременно удавят

Сонную. Кратким путем муж добудет себе, что считаешь

Нужным приобретать ты на суше или на море:

Нет никакого труда совершить большое злодейство.

Скажешь потом: «Никогда не давал я таких поручений,

И не советовал я». Но ты ведь — источник злонравья,

Повод к нему; ибо всякий, внушающий любостяжанье

И воспитавший дурным наставленьем корыстных потомков,

Тот, кто детей научил обманом удвоить наследство, —

230 Лошади волю дает и совсем распускает поводья;

Хочешь коней осадить — уж они удержаться не в силах,

Мчатся, тебе не подвластны, намеченный путь оставляя.

Кто согласится настолько грешить, насколько позволишь?

Сами к себе сыновья снисходительней будут гораздо.

Раз ты внушаешь юнцу, что глуп, кто друзей одаряет,

Кто к бедняку снизойдет, приносит близким услугу, —

Этим ты учишь его грабежу, обману, стяжанью

Даже преступным путем богатств, которые любишь

Столько же ты, как любили отечество Деции или,

240 Ежели греки не врут, Менекей возлюбил свои Фивы,

В чьих бороздах из змеиных зубов[384] легионы родятся

Прямо в оружье и враз затевают ужасные битвы,

Словно бы там заодно и трубач поднялся с войсками.

Сам ты увидишь огонь, которого искры ты выбил,

Ярко пылающим, все пожирающим, что попадется:

Нет пощады тебе, несчастный, и в клетке питомец

Лев разорвет вожака дрожащего с громким рычаньем.

Твой гороскоп звездочетам известен, но медленной прялки

Парок не хочет он ждать: ты умрешь, когда нить твоей жизни

250 Не порвана; и сейчас уж ему ты мешаешь, задержка

Всех вожделений; уж мучит его твоя старость оленья.

Живо зови Архигена, купи себе то, что состряпал

Царь Митридат; если хочешь срывать еще новые фиги,

Новых повырастить роз,—запасись непременно лекарством:

Должен его принимать пред едою и царь и родитель.

Славное зрелище я покажу тебе: с ним не сравнятся

Ни театральный спектакль, ни преторов пышных подмостки, —

Только взгляни, чего стоит опасность смертельная — в доме

Деньги растить, где большая казна есть в медной шкатулке.

260 Суммы кладут на храненье пред бдящим Ка´стора оком,

После того как мстительный Марс и шлема лишился,

Да и добра не сумел сохранить; значит, можешь оставить

Сцены на зрелищах ты в честь Цереры, Кибелы и Флоры:

Много значительней их — человеческих дел представленье.

Разве нас так забавляют прыжки ловкачей-акробатов

Или же тот, кто, канат натянув, на нем же и ходит,

Как забавляешь ты сам, на корикской корме пребывая,

Где и жилище твое, ты — игралище Кора и Австра,

Неисправимый, презренный купец пахучей поклажи,

270 Ты, что доволен доставкой изюмных вин маслянистых

С берега древнего Крита, с Юпитера родины в город?

Тот, по канату ступая хоть шаткой ногой, доставляет

Этой ценой пропитанье себе, прогоняет канатом

Холод и голод, а ты безрассудствуешь ради талантов

Тысяч и множества вилл. Посмотри лишь на гавань и море,

Полное досок и мачт: ведь на море больше народу,

Чем на земле. И флот поплывет, куда б ни манила

Прибыли жажда его: пробежит он по водам карпатским

И гетулийеким, потом, далеко позади оставляя

280 Кальпу, услышит в пучине Геракла шипение солнца.

Многого стоит труда, чтобы ты возвратился оттуда

С туго набитым мешком, похваляясь раздутой мошною,

Тем, что тритонов видал и других океанских чудовищ.

Разным безумьем умы одержимы: того ужасает

Лик Евменид[385], их огонь — даже в сестриных чистых объятьях;

Этот уверен[386], быка поразив, что ревет Агамемнон

Или Улисс. Пусть он даже щадит и плащ и рубашку,

Все же опека нужна нагружающему корабельный

Трюм до отказа товаром, от волн отделяясь бортами,

290 Если причиною зол и опасностей этаких служат

Только куски серебра для надписей и для фигурок.

Тучи находят, гроза началась. «Отдавайте причалы! —

Слышен хозяина крик, обладателя хлеба и перца. —

Эта небесная темь, эта туча, что кутает небо,

Нам не грозит: это летний лишь гром». А быть может, несчастный

Этой же ночью утонет, как мачты сломаются, сгинет

В волнах, упрямо держа и левой рукой и зубами

Пояс. Но тот, вожделений кого не насытило злато,

Скрытое в желтых песках у Тага на дне и Пактола,

300 Будет доволен лохмотьем — прикрыть продрогшие чресла,

Скудной едой, как погибнет корабль и он, потерпевший,

Асса станет просить и кормиться картиной крушенья.

То, что добыто с мученьем таким, охраняется с бо´льшим

Страхом, заботой: стеречь тяжело состоянье большое.