Римские рассказы

Чезаре с отчаянием во взгляде смотрел на меня. Вдруг меня осенило и я сказал:

- Вы ошибаетесь... Возможно, по виду он похож на жулика, я - на его напарника, а вы - на одураченную жертву... В действительности же я его не знаю, вы - не одураченная жертва, а я в самом деле антиквар... И монета подлинная... Я покупаю ее.

Я обернулся к Чезаре и скомандовал:

- Давай сюда монету и получай.

Чезаре повиновался, я отсчитал ему пятьдесят тысяч лир, принадлежащих Оттавио.

- Пусть это послужит вам уроком, - сказал я, обращаясь к парню. Поучитесь отличать честных людей от жуликов... Поучитесь разбираться в людях.

- А кто мне докажет, что вы не сговорились? - продолжал тот упорствовать.

Теперь, когда я заплатил за фальшивую монету, мне захотелось обругать его. Я уже ненавидел этого парня.

- Это мы-то сговорились?.. - сказал я, пожимая плечами. - Сразу видно, что ты из деревни... Может, в сыре ты и разбираешься, а в честных людях ни капли... Возвращайся-ка лучше домой.

- Вот как! - ответил тот задиристо. - Кому ты это говоришь? Не ори... Свинья.

- Сам ты свинья... и к тому же вонючая.

Я почему-то рассвирепел, может быть потому, что теперь считал себя правым. Он ответил:

- Мерзавец.

Я бросился на него, стараясь ухватиться за лисий воротник. Вокруг нас собралась толпа зевак, и нас разняли. Но я продолжал вырываться и кричать:

- Отправляйся торговать сыром... Неуч, чурбан, деревенщина.

Он ушел, пожимая плечами, и скрылся в толпе. Тогда я повернулся к Чезаре.

Когда я увидел, что его нет, кровь застыла у меня в жилах. Прохожие, оттащив меня от парня, пошли по своим делам. Чезаре не было ни перед вокзалом, ни в скверике, ни на площади дель Эзедра. Он исчез. А вместе с ним и пятьдесят тысяч лир. Я сделал такой отчаянный жест, что кто-то спросил:

- Вам дурно?

Дрожа от ярости, весь в поту, я бежал, задыхаясь, от площади до виа Виченца, где находился магазин Оттавио.

Оттавио, как обычно, сидел за своей стеклянной перегородкой. Толстый, неопрятный и небритый, он что-то разглядывал через лупу. Я вошел и, переведя дух, сказал:

- Знаешь, Оттавио, я не могу отдать тебе деньги... Если хочешь, возьми вместо них вот эту римскую монету.

Оттавио спокойно, не глядя на меня, взял монету, поднес ее к глазам и тут же расхохотался. Потом встал и, продолжая смеяться, похлопал меня по плечу:

- Римская монета! Римская монета! Ну и ну... Ты докатился до подделки римских монет!

Забавы Феррагосто

В то лето дела у меня шли из рук вон плохо. Когда наступил праздник Феррагосто, я остался в Риме без друзей, без женщин, без родных - один как перст. Магазин, в котором я работал, на праздники закрыли, а то, пожалуй, с горя, лишь бы быть среди людей, я стал бы продавать остатки сезонных товаров: кальсоны, носки, рубашки - в общем, всякую дрянь. Так что в то утро, пятнадцатого августа, когда Торелло подъехал на машине и стал сигналить у меня под окном, а потом пригласил отправиться вместе с ним во Фреджене, я подумал: "Он, конечно, человек неприятный, даже противный... Но не пропадать же одному с тоски". И охотно согласился. Торелло был парень молодой, коренастый, плотный, с мертвенно-бледным лицом, нахально вытянутым вперед. У него были выпученные глаза, жесткие и глупые, - так и хотелось проколоть их булавкой. Как я уже сказал, он был мне неприятен, но, по-видимому, он не нравился только мне одному - вообще-то его считали симпатичным парнем, а женщины просто вешались ему на шею. Денег у него всегда было полно - он держал хороший гараж, поэтому к его прирожденному нахальству прибавлялось нахальство чистогана. Но нахальство еще можно стерпеть; я не любил Торелло по другой причине - он всегда говорил и делал совсем не то, что было нужно. Он был безнадежно вывихнутый, никогда не мог попасть в нужную колею, вечно раздражал и оскорблял других. Стали бы вы слушать певца, который перевирает каждую ноту? Нет, вы бы даже приплатили ему, лишь бы он молчал. И вот точно так действовал на меня Торелло. Все нервы, бывало, из меня вытянет. Хоть у меня и хороший характер и я готов со всеми ладить, но с ним поладить мне никак не удавалось, и поэтому я его всячески избегал. Но в этот праздник Феррагосто я не стал от него прятаться и плохо сделал.

Первую глупость Торелло сказал, как только я сел в его машину:

- Будь мне благодарен, что я пригласил тебя, да... А то бы пришлось тебе праздники проводить на Вилле Боргезе.

"Ну, - думаю, - начинается". Но я не обмолвился ни словом, потому что у него не только такта, но и ума не хватало и он все равно ничего бы не понял. Мы поехали к воротам Аурелиа.

У Торелло был автомобиль с внесерийным кузовом, зеленый и низкий. Он им ужасно гордился. Еще в черте города, сразу как только мы миновали собор Святого Петра, он поехал с бешеной скоростью - девяносто, сто, сто десять, сто двадцать километров. Я ему говорю:

- Поезжай тише... Нас никто ведь не дожидается.