Римский орел

— Ну хорошо, вольноотпущенники и римляне, — покривился Нарцисс. — Я признаю, что моя судьба тесно связана с судьбой Клавдия. И что без его покровительства меня давно разорвала бы в клочья беснующаяся толпа. Но разве дело во мне? Моя гибель явилась бы только началом событий, чреватых самыми пагубными последствиями для всех, включая и вас.

— Мне все равно, кто у власти, — не преминул заметить Макрон. — Я просто солдат. Армия никуда не денется, а для меня это главное.

— Может быть. Но какой эта армия будет? Если Клавдий падет, войны все рано останутся войнами, и спрос на твое ремесло сохранится, только вот воевать тебе придется уже не против варваров, а против своих же сограждан. Таких же, как ты, как твой оптион. Подумай, готов ли ты всадить в него меч? Ведь он, похоже, считает тебя своим другом. Подумай об этом и восславь императора, центурион.

Катон посмотрел на товарища, глаза его заблестели. Он повернулся к Нарциссу.

— Я, кажется, понял тебя. Ты решил устроить нам проверку, не так ли? Чтобы понять, можно ли положиться на нас.

— Конечно, — охотно признал Нарцисс. — Если я имею дело с людьми, мне надо знать, чем они дышат. В политическом смысле и в прочих.

— Что ж, тогда нам придется помалкивать, — рассмеялся Макрон.

— Молчание, — сказал Нарцисс, — тоже бывает красноречивым. Иногда даже более, чем любые слова. Впрочем, я не думаю, чтобы ты или твой оптион представляли угрозу для государственной власти. Поэтому вам меня нечего опасаться. По крайней мере, пока.

Макрон нервно глянул на царедворца, пытаясь понять, что означает последний намек, потом покосился на юношу, но тот был серьезен, и по спине его проскользнул холодок.

— В общем, хватит об этом. — Нарцисс допил вино и придвинул свою чашу к кувшину. — Выпьем, пожалуй, еще по одной перед сном. Знаете, здесь, вдалеке от столичных интриг, даже дышится совсем по-другому. А ко всем тяготам можно привыкнуть. Лей, не жалей, — сказал он Макрону, потом поднял чашу. — Мне бы сейчас хотелось выпить за вас. И за ту армию, где…

Из темноты со свистом вылетела стрела. Царедворец коротко вскрикнул, чаша его отлетела в сторону и со стуком врезалась в ближайший валун.

— К оружию! К оружию! — взревел Макрон, отбрасывая свой кубок.

Вскочив на ноги, он прыгнул к портшезу, возле которого лежали его щит и меч. Остальные засидевшиеся возле своих костров римляне также принялись вооружаться, осыпаемые смертоносным дождем. Нарцисс сидел раскрыв рот, оцепенело наблюдая, как оперенные древки втыкаются в землю, подбираясь все ближе и ближе к нему. Одна стрела ударилась в красное от жара полено, взметнув в темноту струйку искр. Царедворец вздрогнул и, оправившись от первого потрясения, поспешил убраться из светового пятна. Откатившись от костра, он заполз под повозку с солдатскими торбами, где и затих.

Катон уже был на ногах, когда в спину ближайшего к нему, спешно натягивавшего кольчугу легионера угодила стрела. Глухо ахнув, тот упал наземь, судорожно кашляя и подергивая руками. Прикрываясь щитом, Катон кинулся к раненому, губы которого уже были в крови.

— Оставь его! — крикнул Макрон. — Он не жилец. Собирай к повозке других!

Катон кивнул, и центурион помчался к палаткам, предоставив своему оптиону чуть ли не пинками поднимать с земли ошалевших от неожиданности солдат. Кое-кого и впрямь пришлось пнуть, кое-кому силой сунуть оружие в руки, но результат был достигнут, очень скоро вокруг багажной повозки образовалось неровное, смутно шевелящееся каре. Двое солдат были тут же выбиты из него, остальные по всем правилам военной науки опустились на колени, отгораживаясь от вражеского обстрела щитами. Правда, доспехов надеть почти никто не успел, но большинство бойцов было в шлемах. Скорчившиеся в своем укрытии римляне слышали треск глубоко вонзавшихся в дерево жал. Стрелы, одна за одной, шли практически параллельно земле, из чего Катон заключил, что нападающие находятся совсем рядом, и напрягся, ожидая атаки. Оглядевшись по сторонам, он увидел, что оборону с ним держат примерно двадцать солдат.

Внезапно град стрел прекратился, и ночной мрак огласил дикий, неистовый клич. Вдали громыхнули копыта, а много ближе — в озаряемой красными всполохами полумгле — зашевелились смутные тени.

— Встать! Сбиться в строй против конницы! — крикнул Катон. — Они атакуют!