Римское дело комиссара Сартори

— Последний раз? — повторила женщина, уставившись на угол хру­стального столика. — Разве вспомнишь? Прошло не очень много време­ни. Во всяком случае, не больше месяца. В ночном клубе, естественно. Катерина подошла к нашему столику, как всегда, и выпила с нами бокал шампанского.

— И ваш муж преподнес ей цветы? — поинтересовался комиссар лег­ким тоном.

— Цветы? Может быть!.. Томмазо очень галантен с красивыми жен­щинами.

— Синьора, вы ревновали его к Катерине? — пустил стрелу Сартори.

Мускулы женщины окаменели; ее глаза потеряли красивую глуби­ну — будто в зеркало воды брошен камень.

— Ревновала? — воскликнула она. — Боже мой, вы задаете странные вопросы!.. Жена всегда ревнует своего мужа, которого любит. Однако к Катерине у меня никогда не было этого чувства.

— Какие отношения между вашим мужем и Машинелли?

Большой палец синьоры Соларис буквально раздавил сигарету.

— Комиссар, перестаньте водить меня за нос и скажите откровенно, что у вас на уме?

— Абсолютно ничего, синьора, — мягко произнес Сартори. — Я хочу только понять. Хочу узнать, кем он был для Катерины Машинелли. Вот и все.

— Вы хотите узнать, был или есть мой муж любовником Катерины?

— Да, — улыбнулся комиссар. — Хотя для вас подобная гипотеза про­сто смешна.

Камень, в который было отлито лицо Пирошки, разбился от улыбки удовлетворенного тщеславия.

— Вы сами ответили себе, комиссар, и должна сказать, в высшей сте­пени галантной фразой. Спасибо.

Сартори поднялся, за ним последовал бригадир и почти сразу же вста­ла синьора Соларис.

— Я вам очень благодарен за терпение, — сказал комиссар, глядя в глаза женщине. — Надеюсь, у меня не возникнет больше необходимости беспокоить вас. Хотя и буду немного сожалеть об этом.

— Еще одна галантность? Спасибо, доктор Сартори. Я буду помнить о вас.

Пирошка проводила их до двери и пожала руки обоим. Когда дверь закрылась, комиссару показалось, что он услышал, как женщина глубоко с облегчением вздохнула.

Вслепую

Бригадир постучал в дверь кабинета доктора Сартори. Получив раз­решение, он вошел и протянул начальнику конверт.

— Здесь открытка, которую Машинелли написала матери. Только что пришла из полицейского участка Пескары.

— Ну, наконец-то! — выразил удовлетворение начальник.

Комиссар достал из конверта открытку и осмотрел цветную иллю­страцию с характерным морским пейзажем. На обратной стороне было отпечатано: «Сан-Феличе Чирчео. Отель «Гранада». Вид с веранды». Над­пись повторялась на французском, английском и немецком языках. Рука, мало привыкшая писать, оставила адрес: «Синьоре Матильде Машинелли, Виколо Сан-Себастьяно, 11/а, Пескара». Текст звучал так: «Я развлекаюсьи думаю о тебе. Катерина». Почтовый штемпель, довольно неясный, от тринадцатого октября.

— Я хорошо осмотрел ее, — доложил Корона. — Ничего особенного, мне кажется. А вы что думаете, доктор?

— Ну!.. Дата действительно тринадцатое, правда?

— Почти определенно — да. Я прочитал ее через увеличительное стек­ло. Кто знает, почему штемпели нашей почты всегда неразборчивы. Когда я получаю письмо от моей сестры, которая живет в Швейцарии, меня всегда удивляют их штемпели. Они кажутся напечатанными.

— Да. Вам известен этот отель «Гранада»?

— Никогда не слышал о нем. А что?

— Обычно клиенты гостиниц покупают открытки у портье. Может быть, Катя сделала то же самое.

Комиссара прервал телефонный звонок. Трубку снял Корона.

— Кабинет доктора Сартори.

В последующие пять секунд он соединил пятки вместе и уставился взглядом в стену.

— Да, синьор комиссар полиции. Сейчас, комиссар. Слушаюсь!

Сартори нахмурил брови, когда Корона положил трубку.

— Это был синьор комиссар полиции. Хочет поговорить с вами, сей­час.

— А вот и козел отпущения. — пробормотал Сартори, вставая.

Когда он выходил из комнаты, бригадир смотрел на него, как смотрят на осужденного, идущего в газовую камеру.

— Входите, Сартори, входите!.. Мне кажется, вы неплохо выглядите. Пожалуйста, садитесь. Выпьете со мной кофе?

Сердечный прием начальника полиции успокоил Сартори. И пока начальник заказывал дневальному кофе, он устроился в небольшом кресле с твердой спинкой, расположенном справа от письменного стола. Комна­та была обширная, обставлена хорошо, но без излишеств. Единственной роскошной вещью в помещении был элегантный книжный шкаф, полный кодексов и томов в красивых переплетах. В углу рядом со шкафом выде­лялся большой деревянный глобус.

— Что вы мне можете сказать об этой танцовщице?.. Как ее звать?

— Машинелли. Катерина Машинелли, более известная как Катя.

— Да, именно она. В каком состоянии следствие?

Сартори быстро ввел его в курс дела, рассказал о последних этапах расследования. Начальник не прерывал доклад ни разу, но пока слушал, глаза его превратились в две булавочные головки.

— Ум! — прокомментировал он в конце, несколько раз качнув голо­вой. — Интересная ситуация. Мне кажется, вы на правильном пути. Я согласен с вами; эта девушка ни в чем меня не убеждает.

Они выпили кофе, закурили сигареты. Некоторое время комиссар полиции курил молча, потом резко повернулся к Сартори: