Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников

Ринальдо открыл дверь на лестницу, они спустились по тридцати шести ступенькам вниз и оказались у двери, тоже запертой с другой стороны. Дверь выглядела старой и ветхой, да такой и была. Искатели приключений пустили в ход лом, и в мгновенье ока старинная поделка сломалась, но засовы с другой стороны не упали. Глухое эхо вернуло из подвала грохот проделанной работы. Смельчаки подлезли под засовы и попали в сводчатый проход, высотой чуть выше человеческого роста и вдвое уже.

Еще шагов двадцать — и они на ступеньках, ведущих куда-то вниз. Спустившись, они прошли по проходу, который опять кончался длинной лестницей. Но и это было не все: сам проход уходил еще ниже и, сворачивая в сторону, вел в сводчатый круглый зал, дверь из которого была тоже заперта на засов с другой стороны.

— Мы находимся, — сказал Ринальдо, — в подземном ходе замка, который, надо думать, служил во время войн убежищем. Но чего я понять не могу, так почему все двери заперты на засовы с внешней стороны.

Они как раз собрались взломать и эту дверь, как услышали из глубины ясные и громкие крики:

— Горе мне! Горе мне! Горе мне!

Джорджио, услышав эти крики, упал как подкошенный, задрожал всем телом, залязгал зубами. Экая заячья душа! Ринальдо приказал Лодовико вынести оробевшего вояку в зал, где был дневной свет. Лодовико вытащил Джорджио по проходу назад и с трудом внес в зал, где наш герой забился в конвульсиях. Лодовико поднял шум, сбежались люди, и Джорджио отнесли на кровать, где Лодовико пустил ему кровь, а смотрительница дала желудочные капли. Джорджио, казалось, находился при последнем издыхании.

Смотритель, еще не совсем пришедший в себя после ужаса, который нагнали на него летучие мыши, попеременно то молился, то сыпал проклятья. Лизберта и ее мать пели дрожащими голосами покаянный псалом. Людовико спокойно осушил полбутылки вина.

Тем временем Ринальдо не стоял у двери без дела. Он стучал и кричал:

— Кто там есть, открывай дверь, или я ее сломаю!

Из глубины послышался вопрос:

— Кто нарушает покой обитателей подземелья?

— Человек, который хочет их узнать, — ответил Ринальдо. — Открывайте, или я сломаю дверь.

— Если ты в силах выдержать обличье тех, кто обитает в подземелье, так пусть граф Мартаньо даст тебе ключи от этой двери.

— Граф Мартаньо не живет более на этом свете. Он уже два года как умер, — ответил Ринальдо.

Тут наступила пауза, длившаяся для Ринальдо слишком долго. Он пустил в ход лом, и дверь распахнулась.

Теперь Ринальдо оказался в темном подвале. Какая-то высокая фигура ускользнула от него, паря в воздухе. Ринальдо немедля кинулся за ней, но она захлопнула за собой железную дверь. Ринальдо споткнулся о скамью, свеча его погасла. Где-то в углу причитала женщина.

— Праведное небо, позволь мне уснуть вечным сном!

Этот крик заледенил душу Ринальдо. Он набрался духу и спросил:

— Кто здесь говорит?

— Несчастное созданье молит тебя о сострадании. И если ты даже жестокосердый граф Мартаньо, так даже ты, увидев мои страдания, вывел бы меня из этой темницы на солнце, которого я уже так давно лишена, — ответил ему голос.

— Граф Мартаньо умер.

— Умер? Слава тебе, Господи! Значит, кончатся мои муки.

— Я тебя спасу.

До Ринальдо донеслись шаги, откуда-то издали его окликнули по имени. Он ответил. Это был Лодовико, горящие свечи в руках которого подоспели как раз вовремя. Ринальдо нашел и свою свечу, тоже зажег ее и спросил:

— Голос, ты, что говорил со мной, где ты обитаешь?

Из круглой бреши, пробитой высоко в стене, послышался ответ:

— Здесь. Я, несчастная, замурована в тесном узилище, и нет здесь другого отверстия, кроме этой бреши, через которую мне дают жалкую пищу.

Ринальдо посветил наверх и увидел в отверстии тощее лицо с закрытыми глазами. Вид этого лица как громом поразил его, и даже Лодовико остолбенел.

— Ах! — вздохнула замурованная женщина и отступила назад. — Мои глаза не в состоянии вынести блеска огней.

Ринальдо осмотрел железную дверь, которую захлопнула та летящая фигура, и послал Лодовико за инструментами.

Когда Лодовико ушел, Ринальдо спросил у замурованной:

— Ты здесь никогда не видела огня?

— Порой — мерцающую лампу, когда мне приносили солому или хлеб и воду, но никогда никакого другого света.

— Привыкай мало-помалу к свечам, чтоб вынести сиянье дня.

— Ты хочешь меня освободить?

— Хочу — и сделаю это очень скоро, — ответил Ринальдо.

— Наконец! Наконец! Господь Всемогущий, на коленях благодарю тебя. Награди моего спасителя и благослови его. Дай ему величайшие радости счастливой жизни и воздай ему за его доброе дело. Услышь, услышь мою молитву, Добрый Отец всех добрых людей.

Ринальдо прислонился к стене и вздохнул:

— Господи, научи меня опять молиться так сердечно, как умел я в юности.

Лодовико вернулся, нагруженный не только инструментами, но еще и небольшой бутылкой хорошего вина, фруктами и хлебом.

— Лодовико, это ты, поистине, хорошо сделал! — сказал Ринальдо и передал снедь замурованной женщине.