Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников

— На мою беду, я встретил шестерых наших товарищей, которые тоже спаслись. Они проживали в горном убежище, потом приняли к себе еще пятерых, и все вместе продолжали свое дело под старой вывеской, — рассказывал Чинтио. — Я дал себя уговорить, остался с ними и не пошел в монастырь. Мы ушли в глубь страны и обосновались в горах Джираче. Здесь наш отряд скоро умножился, нас было уже опять двадцать шесть человек, когда я замыслил совершить набег на богатый монастырь. Однако нам пришлось худо. Не знаю, был ли предан огласке наш замысел или так угодно было случаю, но поблизости у монастыря оказались волонтеры. Нам устроили суровую встречу, а меня едва не схватили. Но мне и на этот раз повезло, я ускользнул и благодаря своему везению попал на барку, которая шла к Мальте. На ней я и отплыл. Когда мы причалили в Сицилии, я ушел и подался в глубь острова. Мне удалось найти несколько молодцов нашего склада, мы объединились, обосновались в лесу и занялись, но в меру, тем, чем мы прежде занимались во всю силу. Мы поднабрали порядочно деньжат, и тут мои молодцы потребовали дележа. Я согласился. Они распрощались со мной, сказали, что теперь у них хватает денег, чтобы заняться честным ремеслом, и оставили меня одного. Грошовый разбой мне надоел, я прилично оделся, принял вид путешественника. Но мое пристрастие к местам укромным, вполне понятное, все крепло — я обшарил их все, надеясь, что, быть может, найду там себе сотоварищей. Однажды мне повезло, я нашел два мешочка с золотыми монетами, и они конечно же не принадлежали какому-то бедняку, поскольку были скреплены печатью с большим гербом. Став владельцем этого сокровища, я решил удалиться на покой. Набросил на себя эту рясу и пошел в деревню, что в часе ходьбы отсюда. Там обратился к лесничему и сказал, что хочу вести жизнь отшельника.

Лесничий поведал мне, что его умерший барон за три года до смерти тоже стал отшельником ради удовольствия, он построил в лесу дом и жил там до конца своих дней. Его сын обосновался в городе, постоянно нуждается в деньгах и вне всяких сомнений продаст мне лесное жилище. Лесничий оказался прав: я купил у него дом. Вот так я заполучил это убежище.

— А как ты заполучил возлюбленную? — поинтересовался Ринальдо.

— Кто сказал тебе, что у меня есть возлюбленная?

— Твое пение.

— Ага! Оно меня выдало? Ну, ладно! Да, у меня есть возлюбленная, милая, хорошая девушка, она приносит мне молоко, хлеб, яйца, масло и другие продукты, приходит ко мне каждые три дня. Это дочь лесничего.

— Пожалуй, — сказал Неро, — мы еще и свадьбу сыграем?

— А почему нет?

— Браво, Чинтио! Таким ты мне нравишься, — сказал Ринальдо.

— Таким я нравлюсь и моей девушке. Мы уже кое-что задумали. Отец ее знает о наших амурах, он хочет передать мне свою службу, переехать в мое жилье и здесь ждать конца своих дней, хочет видеть свое единственное чадо счастливым со мной.

— Дай я тебя расцелую! Возьми ее и подари ей счастье, друг! Как зовут ее? — спросил Ринальдо.

— Эуджения.

— Наполним бокалы! Да здравствует Эуджения! Твое и ее здоровье! За ваше счастье! За вашу любовь! — Ринальдо поднял бокал.

— Я от всей души присоединяюсь к тосту, но… все представляется мне каким-то странным и удивительным, — сказал Неро.

— За мое счастье и за твое, славный Чинтио! — воскликнул Ринальдо.

— И все это дело рук девушки? Видимо, правда, бабы многое могут… — сказал Неро.

— Выходит, теперь ты признаешь, как часто я бывал прав? — спросил Ринальдо.

— Так точно! Так точно! А теперь ты у меня в гостях, и счастье мое безмерно!

Совершенно неожиданно появилась Эуджения. Она обомлела, увидев у Чинтио гостей. Чинтио заметил, что она чем-то удручена, и попросил ее сказать, в чем дело.

— Моих гостей тебе бояться нечего. Это мои друзья. А секретов у тебя ведь нет?

— Секретов у меня нет, но… но я все же очень озабочена.

— Это я вижу. Что с тобой? Из-за чего ты озабочена?

— Из-за тебя.

— Из-за меня? Что мне угрожает?

— Ты конечно же слышал об известном разбойнике Ринальдини?

— О да! Кое-что слышал.

— Он здесь. В нашем краю.

— Что ты говоришь?

— Правда-правда. Он ужасный, говорят, человек! Волонтеры атаковали его шайку. Они еще бьются. Вот и наших солдат призвали, и охотников тоже. Отец считает, что ты можешь теперь получить боевое крещение и вместо него выступить с солдатами против разбойников. Я тебя знаю. Ты это сделаешь. Вот это-то меня и пугает. Тебя могут убить. И если тебя вдруг принесут мертвым, — ах! — я этого не переживу.

— Так, значит, ты хотела бы, дорогая Эуджения, чтобы выступил твой отец?

— Да, конечно же!

— Бедный старик! А если они принесут его мертвого в дом?

— О Святая Матерь Божья! Это разорвало бы мне сердце. Но тогда у меня остался бы ты. А если ты погибнешь… отец уже стар…

— Я думаю, другого возлюбленного куда легче заполучить, чем другого отца…

— Но ведь не Чинтио!

— Благодарю тебя, дорогая Эуджения, за твою искренность. Но что же нам теперь делать?

— О, этот гнусный подонок, этот Ринальдини… — вздохнула Эуджения.

— А он, говорят, симпатичный человек.