Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного

Таким образом, власти постоянно приходилось решать глобальные проблемы, и у неё просто руки не доходили до таких мелочей, как полупустые прилавки. Образованный ксегенский народ, в который трансформировались сплочённые народы, начал догадываться, что власть его обманывает, тем более что ему помогали капиталистические пропагандисты, прорывавшиеся сквозь свой «железный занавес» с помощью литературы и радиопередач. Ксегенский народ больше не хотел, чтобы его использовали ради коммунистического будущего, которое неизвестно когда наступит, а может быть, никогда не наступит. Он хотел счастливо жить в настоящем, а для этого ему было мало четырёх сортов колбасы; для счастья ему нужны были семьдесят сортов колбасы, умопомрачительная одежда и ослепительная мебель, как у капиталистов. Другими словами, он хотел в справедливом социализме иметь несправедливый капиталистический уровень жизни.

8

Попробуем разобраться в «развитом народе» времён «развитого социализма», составной частью которого была «развитая» Ринама Волокоса.

Прежде всего — он состоял из разных людей, у которых, тем не менее, было много общего. Разность обеспечивалась полом, национальностью, возрастом, малой родиной, образованностью, культурой, семьёй, профессией, характером; общность вытекала из государственной принадлежности. За семьдесят лет ксегенской власти многое удалось, в том числе сделать одинаково цивилизованными многих людей — в пределах замкнутого государства. Для этого власть посылала водяных в разные концы необъятной Родины.

На севере они вырывали своих «меньших братьев» из объятий белых медведей, а на юге — разгоняли гаремы. После чего они смешивались с нацменами и погружались в быт. Пятнадцать «смешанных» ксегенских наций жили на территориях своих бывших государств. Они сохранили национальный язык и национальную культуру, освящённую великой коммунистической идеей и подчинённую ксегенской власти. Разные нации общались между собой на водяном, брачном, коммунистическом и бытовом языках. На территориях захваченных Лимонией государств жили сотни равноправных наций, которые подчинялись ксегенской власти. Все имели одинаковые возможности, чтобы жить одинаково хорошо. Ксегенская власть не разрешала одним жить намного лучше других, делая исключение ради своего руководящего аппарата. Когда люди стали жить одинаково хорошо, им захотелось жить всё лучше и лучше. Перед ксегенской властью стояла сложная задача: обеспечить всем лимонцам лучшую жизнь. Пока руководящий аппарат перегревался от умственного напряжения, ксегенский народ искал лазейки в светлое настоящее, которое он заслужил. Семьдесят лет народ верой и правдой служил ксегенскому государству; государство разбогатело, а народ — не очень.

В стране практически не осталось неграмотных, практически все были с обязательным школьным образованием; очень многие — со специальным техническим; многие — с высшим. Соединение талантливого образования с талантливым народом дало поразительные результаты: «общенародное государство» превратилось в неисчерпаемый источник гениев, которые становились всё гениальнее и гениальнее — по мере того, как повышалась образовательная планка. Однако парадоксальное государство не было заинтересовано в избытке гениев, так как не знало, куда их девать. Негениальная власть опасалась доморощенных гениев; ей не хватало ума, чтобы с ними справиться. За расплодившимися ненужными гениями подтягивались просто талантливые люди. Вдохновлённые прекрасной и полулживой ксегенской пропагандой гении устремлялись к гениальной жизни, а таланты — к талантливой; но — не тут-то было. По проторенной дороге они успевали добежать до одинаково хорошего существования, а дальше — как в сказке: налево пойдёшь — в тюрьму попадёшь, направо пойдёшь — за границу выкинут. Впрочем, в отличие от сказки, была ещё одна дорога — наверх, в руководящий аппарат; талантливых туда брали, гениальных — нет. По дороге к счастливому настоящему ксегенские граждане узнавали жизнь, которая очень сильно отличалась от пропаганды, потому что жизнь шла вперёд, а пропаганда топталась на месте. Такая непослушная жизнь сильно раздражала власть, которая пыталась её втиснуть в пропагандистские рамки. Диссидентка всячески сопротивлялась и лезла напролом, а власть — доходяга всё больше от неё отставала.