Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного

Ринамин менталитет пришёлся по вкусу факультетскому начальству, и оно рекомендовало студентку на работу в барайскую страну Жарли — в качестве переводчицы цинафрийского языка. С разрешения власти Ринама перелетела через «железный занавес». Сначала ей показалось, что она очутилась в родном Байернаджазе, потому что в Жарли было то же солнце — только ещё ослепительнее, то же море — только ещё ярче, та же природа — только ещё экзотичнее, и те же люди — очень похожие на байернаджазцев. В день приезда новой переводчицы они ублажили её самолюбие и завоевали её внимание каубским словечком «ара», выражавшим разные оттенки чувств. Но уже на следующий день начались разногласия, которые множились с космической скоростью. Байернаджазцы были частью ксегенского сообщества и жили ксегенской жизнью, в то время как жарлийцы жили, естественно, жарлийской жизнью. Во всех жизнях люди едят, пьют, спят, общаются, работают, отдыхают, учатся, женятся, воспитывают детей, стремятся к лучшему. Но даже это в разных жизнях люди делают по-разному; различия обусловливаются, прежде всего, условиями существования, мировоззрением и кругозором. В развивающейся стране условия были развивающиеся. Она недавно освободилась от цинафрийской зависимости и пыталась жить самостоятельно — но это было нелегко. От Цинафри у неё остались хорошие дороги, цинафрийский язык и стремление к цивилизованному прогрессу. Чтобы получить помощь от ксегенского государства, она заверила его в любви к коммунистическому будущему. «Старший брат» тут же бросился делиться с «младшим» тем, что отобрал у своих детей. С одной стороны, ксегенская власть дала Ринаме возможность заработать в Жарли приличные деньги, а с другой стороны, отнимала у неё часть жарлийского заработка, чтобы помочь развивающемуся жарлийскому государству. По этой же причине ксегенская власть смотрела сквозь пальцы на то, что родственная жарлийская власть не выполняла условий контракта, согласно которому Ринама должна была ездить в отпуск за счёт жарлийской стороны. Покровительствующую коммунизму ксегенскую власть не смущало даже то, что барайский Жарли был мусульманским государством. Атеистическая Лимония успела привыкнуть к католическим коммунистам из братской Шопьлы; в конце концов потенциальные коммунисты из мусульманского Жарли были не хуже. Хуже были барайские националисты, которые дискриминировали лакибское нацменьшинство. В Жарли не было лакибских учебных заведений и средств информации. Возмущённые лакибы время от времени взрывались демонстрациями. Ринама, привыкшая к демонстрациям согласия, с недоумением отворачивалась от демонстраций протеста, которые не украшали чуждое общество. Что касается ксегенской власти, гордившейся своей национальной политикой, то она не могла требовать ксегенского идеала от далёкой, диковатой страны. Зато она могла издалека потребовать к ответу провинившихся лимонцев. Они рисковали провиниться в чём угодно, потому что писаных законов о поведении лимонцев за «железным занавесом» не было и быть не могло. Зато были неписаные, которых ринамины сослуживцы, естественно, не читали, и поэтому особенно боялись. Впервые в жизни Ринама увидела смертельно напуганных людей. Они боялись до умопомрачения, что их выкинут из-за границы и им придётся всю жизнь корпеть за гроши в своём непрестижном профтехобразовании. Да, малоуважаемое профтехобразование, с которым Ринаму свела судьба, за границей «железного занавеса» выглядело ещё менее привлекательно. Оно тряслось от страха, голодало от стяжательства, пило от разнузданности, блудило бог знает от чего. Ринама привыкла жить среди достойных людей, у которых достоинства превалировали над недостатками, и недостойная жизнь её шокировала. Она отворачивалась от лимонцев, так же как от жарлийцев… пока не влюбилась. Ринама давно созрела для любви. В то время как она изображала из себя «синий чулок», природа готовила к любви её плоть, которая в Совкме не откликнулась ни на один призыв. Ринама часто ловила себя на мысли, что в столице живёт очень много женщин и очень мало мужчин; наверное, потому, что задавленные тоталитаризмом совковые мужчины всё больше сникали и уступали женщинам места везде, кроме политики и транспорта. После изучения назревшего вопроса Ринама пришла к выводу, что совковые мужчины делятся на три категории: недосягаемые, как звёзды, простые донельзя и заумные очкарики. Плоть и жизнь сталкивали её со второй и третьей категориями, но ненадолго. Что касается «звёздных» мужчин, то они вращались в иной планетарной плоскости. Конечно, положение не было безнадёжным. Девушка могла вернуться в Кауб, где мужчин, наоборот, было гораздо больше, чем женщин; и среди них — немало ринаминых поклонников. Однако Ринама была убеждена, что ради мужчин возвращаться на малую родину не стоило. В отличие от подруг, она не гонялась за женихами, считая это ниже своего достоинства.