Ринг за колючей проволокой

— Господин полковник, война еще не окончена, — сказал Иван Иванович Смирнов, — и мы не советуем вам препятствовать недавним узникам, самостоятельно завоевавшим свободу. Они оружие не сдадут.

Полковник молча пожал плечами. Этого он не ожидал. И по изнуренным лицам русских командиров он понял: таких людей, прошедших через все муки, ничем не остановишь.

После торжественного обеда, сохраняя боевое построение и выслав вперед сторожевые отряды, две тысячи советских бойцов — основная ударная часть бухенвальдской армии — двинулись на восток, на соединение с регулярными частями Советской Армии.

Сергей Котов весело подал команду:

— Запевай, ребята!

И грянула песня, которая столько лет хранилась в душе, которую пели только шепотом, которая была верной спутницей трудной и неравной борьбы:

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна.
Идет война народная,
Священная война…

К колонне советских бойцов присоединились чехи, поляки, югославы и болгары.

Оркестр, составленный из бывших узников, играл марш. Советских друзей провожал весь Бухенвальд. Отряд за отрядом, сохраняя равнение, уходили недавние узники через главные ворота лагеря, на которых по-прежнему висели железные буквы: «Эдэм дас зайне» — «Каждому свое».

— Фройндшафт! — Вальтер Бартель долго махал рукой. — Дружба!

— Рот Фронт! — французы салютовали поднятыми кулаками.

Андрей Бурзенко, радостный и счастливый, шел в первых рядах колонны. Курт подбежал и крепко обнял его.

— Друг Андрэ! Обязательно приезжай. Жду в гости! Помни наш уговор…

— Спасибо, Курт! До встречи!