Ринг за колючей проволокой

Бурзенко неторопливо снял куртку, сбросил деревянные башмаки, закатал до колен штаны. Так легче будет боксировать. Стал шнуровать перчатки.

– Скелет, не бойся. – Трумпф подмигнул своим дружкам. – Конечно, я буду бить тебя не в полную силу.

Он был уверен, что «бой» продлится недолго. Что может противопоставить ему, профессиональному боксеру, который и в трудных условиях концлагеря продолжал следить за своей спортивной формой и тренироваться, отощавший русский солдат? Да и знает ли он, что такое бокс?

Трумпф начинает бой с покровительственной улыбкой. Начинает активно. Так, ради забавы играет кошка с пойманной мышью. Трумпф атакует. Бьет прямым ударом левой. Андрей уклоняется. Бьет правой – то же. Еще левой, еще правой, левой… Андрей уходит от ударов уклонами, нырками. Руки держит свободными. Свободными для нанесения удара. И, экономя силы, отвечает на удар ударом, на атаку – контратакой.

Андрей понимает, что от результата боя зависит многое. Это не просто поединок двух заключенных, это испытание. Что ж, он готов.

И Трумпф понял, что перед ним не новичок. С лица слетела покровительственная улыбка. В маленьких голубых глазах загорелись злые огоньки. Он, видимо, решил кончить встречу одним натиском и бросается в атаку.

Но Андрей начеку. Делает шаг назад и сразу, без подготовки, наносит один за другим два коротких удара. Попал! Противник прижимает локти к туловищу.

Зрители – уголовники и политические – поражены. У Трумпфа, непобедимого Трумпфа, вожака «буйволов», оказался достойный противник! Один из «буйволов» вышел и стал исполнять обязанности судьи на ринге.

– Тайм! – закричал судья, когда Андрей стал теснить Трумпфа. – Кончилось время первого раунда!

Бойцы разошлись. Андрею подставили табуретку, и он сел. Гарри Миттельдорп стал обтирать его влажным полотенцем. Другой политический, Курт, сунул в рот Андрею маленький леденец.

– На, друг, подкрепись.

Это был дорогой подарок. Сахар люди не видели годами. Заключенным иногда удавалось выменять у преступников на сделанный в мастерской портсигар или мундштук кусок хлеба, маленькую конфетку. И добытый нелегким трудом леденец заключенный отдал Андрею. Это было признание.

Второй и третий раунды проходят так же напряженно. Темп боя высокий. Судья то и дело бросается вперед разнимать сцепившихся бойцов. То и дело слышны его возгласы: «Брэк!» – «Шаг назад!» Боксеры делают шаг назад и снова сходятся в ближнем бое. Ни тот, ни другой не уступает, обмениваясь быстрыми, беспорядочными ударами. Бьют по корпусу, по локтям, по перчаткам… Андрей устал, ему трудно дышать. Но и противник выдохся.

После третьего раунда зрители загудели:

– Кто победил?

– Объявляйте победителя!

Но судья поднял руку.

– Победителя объявлять не будем.

Он спасал репутацию Жоржа, «Буйволы» одобрили это решение:

– Гут, гут!

Трумпф, тяжело дыша, как загнанная лошадь, молча снял пухлые перчатки и швырнул их на землю. Потом натянул свой свитер и, ни с кем не попрощавшись, ушел. Уголовники последовали за своим вожаком.

Гарри помог Андрею одеться. У Андрея дрожали руки, на бледном лице выступила испарина. Никогда в жизни он так сильно не уставал. Даже после самых тяжелых поединков на первенстве Средней Азии он не чувствовал себя таким разбитым и обессиленным: ноги, казалось, стали ватными, а в жилах была как будто не кровь, а газированная вода…

– Идем, Андрэ, – Гарри взял его под руку.

Путь к нарам показался бесконечно длинным. С помощью Гарри и Каримова Андрей вскарабкался на свое место, не раздеваясь, плюхнулся на матрац и сразу заснул. Сколько времени он проспал, Андрей не помнит. Проснулся он оттого, что кто-то тормошит его за плечо. Андрей открыл глаза. К нему на нары влез Каримов. Пола его куртки оттопыривалась. Батыр, осмотревшись кругом и убедившись, что за ним никто не наблюдает, шепнул:

– На, земляк.

Он поставил перед Андреем чашку с густой брюквенной похлебкой.

– Рахмат, – ответил Андрей по-узбекски. – А ты сам-то ел?

– Это тебе от твоих друзей.

– Тогда садись, Батыр-ака, съедим вместе.

– Нет, – улыбнулся Каримов, – это все тебе одному. От друзей.

Андрей осторожно, чтоб не пролить похлебку, отодвинул чашку:

– Один есть не буду!

– Нет, будешь, – в шепоте Батыра звучали властные нотки. – Кто из нас старший, кому больше лет?

– Ты старше меня.

– Ага! Значит, старше тебя. Значит, имею право приказывать. И не я приказываю, а моим языком приказывают все старшие товарищи. Ясно?

– Не совсем.

– Это тоже пока хорошо. Так надо, – Каримов пододвинул чашку к Андрею. – Ешь, земляк, ешь. Набирайся сил! Твоя сила нам нужна. Нужна для борьбы.

Весть о поединке Андрея с Трумпфом, одним из самых свирепых бандитов, облетела все блоки. Незнакомые люди приходили к Бурзенко, пожимали руки. Один из немецких заключенных принес Андрею пайку хлеба, группа чехов принесла вареной картошки.

– Друг, это тебе от нашего блока.

Два дня спустя, после вечерней проверки, староста блока Альфред Бунцоль зашел в барак и приказал Андрею:

– Возьми чайник и принеси мне кипятку!

В маленькой каморке старосты за квадратным столиком сидели двое заключенных. Одного из них Андрей узнал сразу.