Ринг за колючей проволокой

– Умирают только один раз, – не унимается Андрей, – и хуже смерти ничего не бывает.

– Бывает и хуже, – и, немного помолчав, Пельцер спросил: – Ты Костю-моряка давно встречал?

– Костю? Черноморца? Недавно… – Андрей задумался: «Когда же мы в последний раз виделись?» – Ну, недели полторы, две тому назад… А что?

– Почему он не показывается? Не случилось ли беды с ним какой?

– Костя из огня выскочит и в воде не утонет.

– Ты еще юн, молодой человек. Я слышал, к ним в кочегарку фрау Эльза заглядывала. Там, где побывает Эльза, всегда трупы остаются… Хуже гадюки она, чирей ей на всю голову…

Андрей принес кипяток, залил бак. Спрятал ведра. «Странно, почему Пельцер о Косте беспокоится?» Андрей задумался. Когда же, действительно, он в последний раз встречался с Костей? Стал перебирать дни, недели. После памятной ночи, когда они вместе лупили зеленых, черноморец забегал только раза два. А потом? Потом продукты из кухни начал приносить другой товарищ. Испанец Перессо. Андрей спросил у него, где, мол, Костя, но тот по-русски не понимал. И вот уже продолжительное время с Костей они не встречаются. Беспокойство Пельцера передалось Андрею. «А вдруг и в самом деле с Костей что-либо случилось? Может, ему помощь нужна? А я песенки распеваю». И Андрей направился к старосте блока. «Попрошу поручение на кухню, – решил он. – Надо бы повидаться с Костей».

Альфред Бунцоль сидел у стола, положив голову на ладони. Когда он поднял голову, Андрей увидел в его серых глазах слезы.

– Что с вами? – Андрей подскочил к нему. – Больны?

– Не надо, не надо, – остановил его Альфред. – У меня вот тут болит, – он показал на сердце. – Душа болит…

И вдруг его словно прорвало. Стукнул ладонью по столу.

– Мы этого ему не простим! Слышишь, Андрэ, никогда не простим! Сволочь! Выродок, людоед двадцатого века!

Альфред махал кулаками, ругался, грозил всемирным судом истории. Андрей никогда не видел старосту таким возбужденным и не знал, что делать; стоять или уходить…

Израсходовав весь запас ругательств, Бунцоль сел, потом вскочил и, сжав руками голову, заходил по комнате:

– Какой ужас! Какой позор! Какое глумление над цивилизацией!

– Успокойтесь, не надо… – Андрей попробовал утешить его. – Вы же в фашистском концлагере. Здесь нечему удивляться. Ну что вы от фашистов хотите?

– Все, только не это. Только не это…

Успокоившись, Альфред рассказал Андрею, что сегодня он встретился с одним старым приятелем. Тот художник. Попал в Бухенвальд за карикатуры. Они в детстве учились в одной школе. Зовут художника Макс. Макс находится в секретной мастерской патологии. Она расположена в новом домике, выстроенном специально для жены коменданта фрау Эльзы Кох. Она там полная хозяйка. Под ее руководством в домике орудует «доктор» Вагнер. Отвратительная, мерзкая личность. Людоед двадцатого века. Вот к этому палачу и «прикреплен» художник. Бедный Макс! Что от него осталось! Весь седой, руки трясутся… Он долго не вынесет… Вагнер заставляет его художественно оформлять альбомы. Но какие альбомы! Со слезами на глазах художник переворачивал страницы и показывал чудовищные вещи. Представьте себе массивный богатый альбом. В нем собраны не семейные фотографии, не коллекция марок или открыток. Нет, нет… В нем собрана редчайшая коллекция татуировок! Рисунки на человеческой коже… Эльза Кох лично подбирала их. Она в сопровождении Говена появлялась в рабочих комнатах и заставляла заключенных снимать куртки и рубахи. Эта гиена в женском облике высматривала красивые татуировки. Она записывала в свою записную книжечку номера узника. А через день узника вызывали по радио к третьему окошку, и он попадал в гестаповскую тюрьму. Оттуда – в руки «доктора» Вагнера. И через некоторое время кусок кожи с красивой татуировкой вставляли в страницу альбома…

– Там собраны различные рисунки, – Бунцоль говорит тихо, – различные татуировки. Каждая страница – загубленная жизнь. Я смотрел, и у меня мурашки по спине бегали. Макс показал страницу, которую только кончил оформлять. На ней кусок кожи. Видимо, с груди моряка. Красивая татуировка. Трехмачтовый бриг носом разрезает волны.

– Трехмачтовый корабль? – переспросил Андрей.

– Да.

– А сверху маленькая звездочка есть? – у Андрея стало сухо в горле.

– Да, есть, – все так же безучастно ответил Бунцоль и, вдруг поняв вопросы Андрея, встрепенулся. – Андрэ, ты… Ты знал этого человека?

– Знал… – голос Андрея дрогнул. – И вы его знали… Такая наколка была у Кости-моряка…

– Костя-моряк?.. – глаза Альфреда становятся круглыми. – Тот, который был кочегаром на кухне?

– Тот самый…

– О, доннерветер! – простонал староста блока и сжал костистые кулаки.

В гибель Кости Андрею не верилось. Не может быть! Внутренний голос подсказывал ему, что Костя жив. Ведь староста мог и ошибиться. И почему именно Костя? Андрей даже удивился сам себе. Действительно, почему он решил, что та татуировка принадлежит именно Косте? Ведь она могла быть и у другого? Могла. Сам Андрей альбома не видел. А со слов человека, даже такого честного и правдивого, как Бунцоль, но все же со слов, он не имеет права делать такие выводы.