Ринго Старр

Кларка часто обвиняли в том, что не он играл на своих собственных записях, хотя он обладал достаточным мастерством, чтобы сделать это самому. Точно так же, когда общественность каким–то образом узнала о причастности Энди Уайта к записи одного из синглов «The Beatles»,а также на том основании, что Тони Шеридан пригласил словоохотливого сессионного барабанщика Бернарда Перди из Нью–Йорка, чтобы «подчистить» гамбургские записи бит–лов, многие предположили, что Ринго не играл на записях своей группы. Играя с Николом в Австралии, Пол, возможно, слегка переусердствовал, заявив: — Он (Джимми), конечно, классный парень, но мы не можем обойтись без Ринго во время сессий звукозаписи, иначе все дети будут знать, что его нет на том или ином диске.

Уникальность звучания ударных у « The Beatles»была отчасти обязана экспериментам Джорджа Мартина с акустикой, когда каждый новый нюанс давал свой неповторимый звук. Например, Мартин накрывал тамтамы губкой или даже одеялом, чтобы достичь, как он выразился, «эффекта пудинга».

—Из–за этого мои удары звучат глухо, — рассказывал первый испытатель этого эффекта, — я всегда хотел, чтобы мой малый барабан звучал как тамтам, а не как эти трескучие джазовые барабанчики.

В противоположность стилю Принса и Муна манера игры Старра — как, собственно, и Чарли Уоттса — выделялась скупостью выразительных средств («Я пытаюсь не двигаться на протяжении всей песни, стараюсь ничем не украшать свою партию, чтобы она оставалась как можно более простой»).Как викария, который стесняется своих собственных проповедей, «от барабанных брейков меня бросает в холодный пот. Из–за них у меня случаются провалы в памяти».

Пускай множество ударников могли бы справиться с битловскими барабанными партиями не хуже Ринго, именно он был в группе связующим звеном и задавал общий темп. Когда Джон, Пол и Джордж передавали по кругу косячок марихуаны, который им скрутил Боб Дилан — сразу после того, как они познакомились в 1964 году, — Ринго не колебался ни секунды и присоединился к остальной троице; его сияющая улыбка во время очередной затяжки свидетельствовала о том, что этот наркотик абсолютно безвреден. Когда Леннон после долгих колебаний все же согласился пройти сквозь мрачную приемную британского посольства в Вашингтоне с ее развевающимися флагами, в этом была целиком заслуга Ринго, который предложил ему «пройти через это вместе».Джон, Пол, Джордж и Ринго предстали полными идиотами перед мужами из Министерства иностранных дел, облаченными в строгие костюмы; эти снобы каждой своей репликой показывали свое превосходство над «The Beatles»,под их внешне вежливыми замечаниями скрывались откровенные нападки на ребят, к ним обращались, как к таксистам. Но даже после того, как одна дама подошла к Ринго и отрезала маникюрными ножницами его локон, он внутренне вскипел, но не выказал никаких эмоций, когда эти «милые, вежливые люди» попросили подарить им какие–нибудь сувениры.

— Какие глупые! — возмущался Ринго после приема. — Они боятся признать, что они такие же, как мы. Эти господа считают, что нельзя допускать и мысли об этом.

Так же иногда вели себя мэры, топ–модели и некоторые «деятели» шоу–бизнеса; им приходилось переступать через себя, чтобы сфотографироваться с этими «деревенщинами» из Ливерпуля, которые почему–то завладели умами миллионов. Несмотря на его озадаченное «Вивьен кто?», когда Ринго предложили познакомиться с ней, тщеславная Вивьен Ли все же выбежала, чтобы крепко пожать руку Старра до того, как затихли щелчки фотоаппаратов. Ребятам доставляло огромное удовольствие оскорблять таких типов, как «эти тявкающие американские диск–жокеи в пестрых рубашках»,каждый из которых именовал себя «пятым битлом». Из–за того, что Ноэль Ковард позволял себе язвительные замечания в их адрес, «мы считали его злорадным стариканом, —вспоминал Ринго, — ну и мы решили вести себя как злобные маленькие дети. Типа, «мы не хотим с тобой встречаться, потому что ты говорил о нас гадости».Когда классический пианист Артур Рубинштейн пригласил их к себе в номер, который располагался как раз напротив апартаментов «The Beatles»,Ринго в ответ с иронией предложил встретиться «где–нибудь не посреди улицы».