Риса

  Наступило вьюжное время зимы. Ночи стали тёмными, луна почти не появлялась над деревьями, и днём было пасмурно. Снег то мягко кружил - нежный и пушистый, как шерсть рыси, - то, гонимый сильным ветром, свивался в позёмку и хлестал по глазам - жёсткий и колючий, как чёрные голые ветки осин или щетинистые кусты можжевельника.

  Потеплело. Сугробы стали пушистыми и глубокими. Не надо было тщательно заботиться о местах лёжки. На любом месте в снегу можно было хорошо отдохнуть, без боязни встретиться с волками или замёрзнуть.

  Пришло время расставания в рысьей семье. Белогрудый и Рыжий были уже не рысята. Они так и не дотянулись до матери - слишком крупной была Риса. Но уже выросли, окрепли, научились охотиться, скрадывать жертву, прятаться от врагов - всему, чему их могла научить мать. Они уже чувствовали, что пора жить самостоятельно. И во время последней охоты не очень слушались Рису. Последняя совместная добыча - крупный тетерев - была разорвана, съедена, и они разошлись.

  Риса долго ещё стояла, глядя вслед то одному, то другому. Потом и она пошла обычным своим мягким шагом. Крупные снежинки садились на её усы, касались тёмно-коричневого носа и таяли. Хлопья снега опускались в следы Рисы, и скоро место, откуда разошлась по лесным неведомым дорогам семья рысей, покрылось ровной снежной пеленой.

  Риса знала, что рысята ушли насовсем. Но ещё долго они будут оставаться в её памяти, приходить в воспоминаниях, во сне. Зимний белый лес, полный запахов, шорохов и неожиданностей, стал для Рисы уже не таким, как раньше. Теперь он был без её рысят... Она возвратилась к своему обычному рысьему образу жизни - к одиночеству.

  У одиночества свои преимущества: оно позволяет более сосредоточенно наблюдать окружающий мир, не отвлекаясь на общение с подобными себе, на выяснение старшинства, на взаимные обязанности. Одинокий житель леса свободен от этого.

  Но он не может рассчитывать и на помощь сородичей, на их поддержку. И он повышенно, осторожен, потому что совсем одинок. Он должен рассчитывать только на себя, на свой опыт, на свои силы, на свою удачу.

  - Карл!

  Риса остановилась. Это был он, старый знакомый, чёрный ворон. Он тоже давно не видел Рису и, видимо, просто поздоровался. И вдруг она поняла, что незаметно начался день, что жизнь её изменилась с уходом рысят и что эта чёрная старая самодовольная птица чем-то близка ей. По крайней мере, сейчас Риса с удовольствием услышала голос Карла. Он словно напомнил ей, что она в своём родном старом лесу, где её знают, где она у себя дома.

  И, пожалуй, она была ему рада, потому что в одиночестве самым близким становится тот, кто умней, кто - над всем, благодаря своему уму, опыту, высоте своей. Как этот Карл.

  9. ВЫСТРЕЛ

  После ухода рысят Риса, во время охоты, снова навестила человеческое жильё, которое теперь пустовало, заметённое тяжёлым снегом. Подошла к крыльцу. Там не пахло человеком, всё было покинуто, заброшено на зиму. Она пересекла замёрзшее озерко, чувствуя себя ещё более одинокой, чем раньше. Вспомнила даже своего давнего приятеля - серого самца, который жил в этих же местах, но уже давно не появлялся. Как-то, ещё в начале лета, когда рысята были совсем маленькими, он вышел на поляну, где играли малыши. Тогда Риса - мощная, своенравная - так на него зашипела, что он надолго исчез с её глаз. Он был отцом этих рысят, но из-за крутого характера Рисы и излишней заботы её о безопасности малышей ему ни разу не довелось поиграть с ними.

  В эту ночь Риса рано легла на днёвку. Ещё окончательно не рассвело, когда она выбрала углубление под деревом и улеглась.

  В лесу было тихо. Деревья стояли не шелохнувшись, словно устали от мглы и боялись спугнуть приближающийся рассвет.

  Вьюжная пора зимы прошла. Днём снег подтаивал на солнце, ночью подмерзал - слежавшийся, колючий, покрытый твёрдой коркой наста.

  По утрам по этой звонкой ледяной корке, шурша, проносилась позёмка, ветер гнал по скользким склонам крупинки снега, будто торопился очистить тайгу от следов февраля, и звонко и протяжно подвывал, зазывая в лес уже близкую весну. На деревьях обозначились почки, внутри стволов, в самой их глубине, уже бродили соки жизни.

  В такие ночи Риса хорошо спала. Может быть, близкое дыхание тепла, предчувствие весеннего лесного оживания убаюкивало её, вливало успокоение в её насторожённое, взволнованное сердце. Но покой этот был недолгим...