Rise (СИ)

Слизнорт повернулся к нам спиной, и мы переглянулись. Потом мой взгляд невольно метнулся в сторону Дэвидсон, и выяснилось, что она смотрит в нашу сторону. Подмигнув, она вздохнула и, сосредоточившись, принялась помешивать зелье в своем котле.

— Ты сейчас куда? — спросил я Алекса шепотом.

— В библиотеку, конечно. Я борюсь с искушением наплевать на все и закрыться в спальне с твоим подарком, но я собирался сегодня написать эссе по травологии, так что было бы нехорошо менять планы. Ты идешь со мной?

— Нет, — я помотал головой. — Мне надо к Помфри, я присоединюсь к тебе позже.

*

В лазарете было тихо и пусто. Переместившись внутрь, я огляделся по сторонам: здесь царил порядок, присущий всем медицинским помещениям, но вот отсутствие персонала было непривычным. Я добрался до рабочего стола Помфри и от нечего делать принялся разглядывать его. Там лежали книги, исписанные вдоль и поперек листы пергамента, стояли какие-то флаконы и небольшие колбы с разноцветными жидкостями. Мне почему-то пришла в голову совершенно дурацкая мысль: выпить одно из этих зелий и посмотреть, что из этого получится.

К счастью, воплотить эту мысль в реальность я не успел — скрипнула дверь подсобки, и в помещение вошла мадам Помфри. Увидев меня, она нахмурилась и строго сказала:

— Мистер Малфой, если у вас ничего срочного нет, то могли бы и за дверью подождать, раз уж поняли, что в лазарете никого нет!

— Извините, — сказал я, впрочем не испытывая никаких угрызений совести. — Профессор Грейнджер сказала, чтобы я пришел сюда сразу после окончания занятий.

— Все верно, — кивнула Помфри. — Но это не отменяет вежливости. Однако перейдем к делу. Расскажите о своем самочувствии.

Минут десять ушло на то, чтобы пересказать ей события, начиная от Рождества. Я рассказал почти все, за исключением того, что обезболивающие зелья я пил сейчас чаще, чем чай. Но говорить об этом означало подписать себе смертный приговор.

— Это все? — спросила медсестра, когда я закончил рассказ. — Больше вам нечего добавить.

— Нет, мадам, — ответил я.

— Что вы делаете при сильных болях?

— Ну… — начал я, — иногда пью обезболивающие.

— Мистер Малфой, я надеюсь, вы в курсе, что злоупотреблять ими нельзя, — строго сказала она. — Иначе они могут очень навредить здоровью, кроме того к ним возникает привыкание, и тогда уже ничто не спасет вас от боли.

“Как будто что-то может от нее спасти, если не пить зелья”, — подумал я. А вслух сказал:

— Конечно, я знаю обо всех последствиях.

— Надеюсь, вы — разумный человек. Итак, мы с мисс Грейнджер две недели провели в лабораториях и немного усовершенствовали то укрепляющее зелье, которым я вас снабжала в прошлом семестре. Оно должно постепенно помочь справиться с болью. Будете принимать его два раза в день: утром и вечером. И откажитесь на это время от любых других средств, пожалуйста. Это обязательное условие! Все ясно?

— Да, мадам Помфри.

— Первую порцию можете выпить прямо сейчас, — она протянула мне флакон с красной жидкостью.

Я застыл в нерешительности, ведь сегодня я уже выпил две порции обезболивающего. Но если это новое зелье поможет мне лучше, то почему бы не попробовать?

Протянув руку, я схватил флакон и быстро опустошил его. На вкус зелье оказалось терпким и горьковатым, но оно было не слишком мерзким. Я поморщился и прикрыл рот рукой от неожиданного ощущения жжения в горле.

— Да, оно немного обжигает, но так должно быть. Привыкайте, мистер Малфой, — строго сказала Помфри.

— Я понял, — сказал я, закашлявшись.

— Можете идти.

— Спасибо, — хмуро отозвался я, разочарованный тем, что Грейнджер не пришла, хотя я надеялся, что появится здесь, ведь она принимала непосредственное участие в усовершенствовании этого зелья.

Но делать здесь мне было больше ничего, так что я направился прямиком в библиотеку, чтобы составить компанию Алексу. Я был уверен, что Амелии рядом с ним не будет, и оказался абсолютно прав.

*

Следующие несколько дней я боролся с желанием сдохнуть или выпить обезболивающего. Укрепляющее зелье, похоже, не помогало совсем, и, чтобы не свихнуться от постоянных болевых ощущений, которые не давали покоя ни днем, ни ночью, я не смог удержаться и все-таки выпил сначала один, а потом и второй флакон обезболивающего. И даже после этого мне казалось, что теперь оно действовало гораздо слабее.

Учеба продвигалась довольно ровно — я делал явные успехи, но гениальными их назвать было нельзя. Да меня и не волновали оценки и баллы. Меня вообще мало что сейчас могло взволновать. Гермиона, о которой я сейчас тоже гораздо меньше задумывался, несколько раз присылала мне записки с вопросами о моем самочувствии, но все они были сухими, безэмоциональными и носили чисто профессиональный характер. Я отвечал на них так же односложно, чувствуя себя обманутым и одиноким. Мне почему-то казалось, что она могла бы проявлять больше внимания и сочувствия ко мне. Но, по сути, Грейнджер ничего мне не была должна.