Rise (СИ)

— Ты виноват в бедах моей семьи, — равнодушно проговорил Хэролд. — Ты убил Волдеморта, и из-за тебя мракоборцы начали охоту на Пожирателей Смерти. Мой отец не был Пожирателем, но ему досталось, он попал в какую-то перестрелку заклинаниями, и с тех пор долго и мучительно умирал. Мама всегда говорила, что это ты и твои друзья во всем виноваты. Если бы ты не победил, мой отец был бы жив, а мама не ждала бы его к ужину и не писала бы мне одинаковые письма уже полгода подряд.

— Ясно, — прошептал Поттер и потер глаза. — Питер, позови мадам Помфри, она несколько минут назад заглядывала сюда.

У меня от услышанного разболелась голова. Гермиона сидела хмурая, директор МакГонагалл побелела как стена.

Грин вернулся спустя минуту в сопровождении хозяйки этого помещения и двух колдомедиков в лимонных халатах.

— Мистер Поттер, целители из Мунго могут осмотреть мистера Райта и дать свое заключение, — сказала Помфри. — Мое мнение вы знаете: у мистера Райта все признаки психического расстройства.

Пока целители водили волшебной палочкой над безучастным Хэролдом, все остальные пытались прийти в себя и осмыслить услышанное.

— Гарри, давай я отправлю письмо в Министерство, чтобы они занялись поисками этого родственника Райта — мистера Аллана Шарпа, — предложил Грин.

— Отличная идея, — кивнул Поттер. — И проверь информацию о семье Райта.

— Хорошо, — кивнул Грин и ушел.

Колдомедики тем временем закончили с осмотром, и один из них обратился к Поттеру:

— Мы полностью согласны с выводами мадам Помфри. Более точную степень помешательства лучше установить уже в Мунго, но то, что мистер Райт невменяем, это однозначно. Удивительно, как он колдовал вообще при таком состоянии разума.

— А я еще удивился, что его Адское пламя получилось каким-то слабым, по сравнению с тем, что мне доводилось видеть, — сказал Поттер хмуро.

— Все верно, сложные заклинания у мистера Райта сейчас не могут получаться. Считайте, что вам повезло, с Адским огнем шутки плохи.

— Я-то уж знаю, — вздохнул Поттер.

— Советую сейчас же отправить мистера Райта к нам в больницу, — выдал напоследок целитель и, попрощавшись с присутствующими, ушел в компании своего коллеги.

Скоро вернулся Грин, и директор МакГонагалл разрешила им с Поттером доставить Хэролда в Мунго, сама же, попросив у Помфри успокоительного, ушла к себе в кабинет разбираться с проблемами, предварительно выяснив, что ничьей жизни сейчас опасность не угрожает.

Мы с Гермионой остались в помещении одни.

— Как себя чувствуешь? — спросила она меня тихо, усаживаясь на край моей кровати.

— Терпимо, — усмехнулся я. Ожог, конечно, доставлял дискомфорт, но его вполне можно было игнорировать настолько, чтобы это не отражалось в выражении лица, а к боли в ноге я уже привык. — А ты в порядке?

— Не совсем, — помотала она головой и обхватила себя руками, будто ей было холодно. — Как подумаю, что он мог убить тебя в спальне, или любого другого студента в коридоре, или какого-то преподавателя прямо на уроке, и становится так страшно. Почему мы не заметили, что он не в себе? Мы все списывали на горе, но стоило задуматься более серьезно.

Я дотронулся до ее руки, и она вздрогнула, но вложила свою кисть в мою ладонь.

— Ты никогда не знаешь, чего ждать от постороннего человека. Мы всегда в опасности, — пожал я плечами. — Ничего с этим не сделаешь. Главное, что все обошлось. Только что там с Алексом… — я сильнее сжал ее руку.

— Мадам Помфри, как я слышала, говорила, что все будет хорошо, пусть и не сразу.

— Это обнадеживает, — сказал я и заглянул ей в глаза. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Завтра, — выдохнула она и поднялась с кровати, высвободив руку из моей ладони. — Я приду к тебе утром, хорошо? Сейчас нет сил.

— Я буду тебя ждать, — я старался, чтобы голос звучал ровно, и в нем нельзя было услышать разочарования, пронизывающего сейчас меня.

Я проводил ее взглядом, наблюдая, как она медленно выходит за дверь, взглянув на меня усталыми глазами напоследок. Сердце сжималось от тоски. Мне так хотелось сейчас утешить ее, успокоить, обнять. Но сейчас было не время и не место для этого.

Я лег на подушку и закрыл глаза, решив, что чем больше времени я просплю, тем скорее наступит завтрашний день, и я, наконец, скажу Гермионе все, что должен был сказать еще на Рождество.

*

Только раз Помфри меня разбудила вечером, чтобы я выпил порцию зелий, а потом я снова уснул, и даже сны в эту ночь мне не снились.

Утро принесло с собой нервную дрожь в преддверии разговора с Гермионой. Но разбудил меня другой женский голос.

— Мадам Помфри сказала, что я могу тебя навестить, — проговорила Амелия. Она плохо выглядела: глаза покраснели, нос немного распух, на щеках виднелся нездоровый румянец.

— Я в норме, — заверил я, щурясь от яркого света. — Как ты? Что там с Алексом?

— Он будет в порядке. Колдомедики сказали, что через неделю-две он полностью восстановится. А со мной ничего вчера не случилось, благодаря Алексу. Только синяк на плече.

— Но это же замечательная новость, — я оживился и сел.

— Конечно, — Амелия шмыгнула носом.

— Чего ты? — удивился я. — Все же наладится.