Риша решает!

– Но я знаю, – с такой же силой в голосе спорю я. – Знала это с Ваней, и теперь тоже. Стас может уехать в любой день. Может встретить кого-то получше. Может просто разочароваться, потому что я не могу дать ему то, что нужно. Я для этого не подхожу. Финал предопределен, и я не хочу на него смотреть.

– Риша, давай по-честному. Ты испытывала Ваню, хотела, чтобы он тебя бросил. Со мной было так же. Это твой главный щит. Закончить все, убежать и спрятаться, чтобы не показывать чувств, которые, как ты думаешь, делают тебя уязвимой и слабой. Ты хочешь поскорее пережить боль, которую сама же и создаешь, как будто закаляешься. И теперь ты повторяешь схему со Стасом, осознав, что действительно в него…

– Хватит! – рычу я и добавляю куда тише: – Пожалуйста, прекрати.

– Риша, это глупо.

– Лучше быть глупой, чем брошенной. Ты видишь, что со мной происходит? Все время хочется плакать, мысли о нем ни на секунду не оставляют в покое. А теперь давай умножим это в несколько раз. В кого я превращусь, когда это случится? Как смогу на себя в зеркало смотреть? Мне что, доказывать ему постоянно, что я не репка? Серенады петь и делать все, что говорит, лишь бы не ушел, лишь бы не оставил? Я так не могу.

– Еще ничего такого не случилось.

– И не случится. Уж я-то постараюсь. – Отступаю и поднимаю голову, гордясь тем, что в моих глазах нет и намека на слезы. – Ты сказал, все совершают ошибки. Не мешай мне совершать свои. Тем более что ошибками их я не считаю.

Мышцы на лице Ярослава сокращаются, проявляя волнение. И я, как всегда, благодарна ему за это, но слушать его не стану.

– Тебе нужно научиться впускать людей в свою жизнь без гарантий, что они останутся навсегда, – говорит он, предпринимая еще одну попытку достучаться.

– Мне достаточно тех, кто уже рядом. Больше никто мне не нужен.

– Тогда… – Ласковый и немного встревоженный голос Ярослава тонет в шуме холодного ветра. – Возвращайся ко мне.

Если бы я могла. Если бы была по-настоящему черствой эгоисткой, то так бы и сделала, но он достоин настоящих чувств. Достоин большего.

– Я не поступлю так с тобой.

– Значит, нас тебе никогда не будет достаточно, – отвечает Ярослав и снова берет меня под руку, возобновляя путь.

Добираемся до моего дома в молчании и прощаемся у подъезда долгими и теплыми объятиями. Ярослав целует меня в щеку, и я закрываю глаза, желая поскорее спрятаться.

– Не бери на себя ответственность за чужие чувства, Риша. Только за свои. И подумай о том, что я сказал. Ладно?

– Угу, – мычу я и отступаю.

Друг весело подмигивает мне и нежно улыбается, пряча руки в карманы куртки.

– Риша у нас все еще решает? – спрашивает он и, не дожидаясь ответа, уходит по подъездной дороге, залитой лужами, в которых мерцает свет фонарей.

Открываю железную дверь, приложив магнитный ключ к замку, и поднимаюсь в квартиру. Стягиваю верхнюю одежду и обувь и сажусь на диван в гостиной, не зажигая свет. В руке лежит телефон, взгляд направлен в пустоту. Риша уже все решила, нечего здесь больше думать. Вибрация ударяет в ладонь, и я разворачиваю мобильный, чтобы посмотреть на экран. И вопреки всем принятым решениям желаю увидеть одно-единственное имя, но это не оно.

– Алло, – отвечаю я на звонок.

– Привет. Ты там не занята? – слышится из динамика приглушенный усталостью голос.

– Привет, мам. Нет. Что-то случилось?

– Ничего такого. Просто хотела сказать, что приеду не двадцать пятого, а двадцать девятого.

Запрокидываю голову, упираясь затылком в мягкую спинку.

– Или даже тридцатого, – продолжает она. – Как получится. Здесь еще слишком много дел.

– Поняла.

– Риша, у тебя все в порядке? – подозрительно спрашивает мама.

Стискиваю зубы, превозмогая ноющую боль в груди.

– Да. Все отлично.

– Как с учебой?

– Хорошо. На следующей неделе еще пара зачетов и защит, и все.

– Молодец.

Повисает затянувшаяся пауза, расшатывающая и без того хрупкое спокойствие. В горле вырастает ком из детской обиды. Так и хочется спросить: «Мам, почему ты думаешь, что чужие люди нуждаются в тебе больше, чем собственная дочь? Почему ты научила меня быть сильной, вместо того чтобы быть счастливой?»

– Ладно, мам. Мне нужно позаниматься. Не перетруждайся там.

– Что ты! – усмехается она. – Я люблю свою работу.

Иногда кажется, что только ее.

– Ну пока, – выдавливаю я и кладу трубку первой.