Риша решает!

– Что-то случилось? – ровным тоном спрашиваю я, но готовлюсь защищаться.

– А? – Леся щурится и моргает пару раз, будто насильно приходя в себя. – Нет. То есть… м-м-м… Маргарита Ивановна просила тебя зайти.

– Кто?

– Маргарита Ивановна. Директор центра. Ее кабинет на втором этаже, на двери есть табличка.

Меня что, выгонят из-за подслушанного разговора? А может, маменька решила вступиться за малыша-принца Стаса?

– А зачем?..

– Не знаю, – перебивает Леся.

– Лад-но, – медленно отвечаю я, отступая. – Сейчас схожу.

– Угу.

Собираюсь было развернуться, но подавленное состояние Леси не позволяет уйти просто так. Тем более после всего, что я узнала.

– Лесь, ты… ты в порядке?

– Да, – сдавленно усмехается она, потирая пальцами лоб. – Неважно себя чувствую. Наверное, из-за погоды.

Да при чем тут погода? Виной всему братья Белецкие. Порчу на них, что ли, навести?

– Надеюсь, скоро все наладится, – размыто, но искренне произношу я.

– Я тоже, – кивает Леся. – Увидимся на следующем занятии.

– Да. Пока.

Быстро переодеваюсь и прощаюсь с курочками в холле. Поднимаюсь на второй этаж и без труда нахожу дверь с блестящей табличкой «Белецкая Маргарита Ивановна. Директор». Не очень я люблю подобные приглашения. В школе такие вызовы на ковер были моей еженедельной рутиной. Как вспомню высокий и писклявый голос Тамары Константиновны, так хочется тут же закрыть уши руками. «Марковская! Может, мне тебе тут личный стул поставить?! Я парней за драки столько не отчитываю, как тебя! Ты же девочка…» Девочка, но не терпила же.

Поднимаю руку, сжатую в кулак, и стучу несколько раз. Из кабинета доносится четкое «входите», и я открываю дверь.

– Здравствуйте. Мне передали, что…

– Здравствуйте, Риша Мариновна. Проходите.

Шагаю к столу, на котором из-за комнатных растений почти ничего не видно. Зеленые папоротники и пальмы стоят в каждом углу. Такое чувство, что недавно здесь играли в «Джуманджи». Того и гляди пронесется стадо слонов или жирафов. Направленный на меня пристальный взгляд карих глаз разбавлен капелькой скрытого веселья, что напоминает об одном засранце. Не могу сказать, что Стас и Влад сильно похожи на мать, но их родство заметно. Маргарита Ивановна легким кивком указывает на стул, и я занимаю предложенное место. Оценивающий сканер все блуждает по моему лицу, но я держу голову высоко. Пальцы с идеальным нейтральным маникюром скользят по нити жемчуга, обернутой вокруг шеи, и директор едва заметно приподнимает уголки губ, накрашенных темно-бордовой помадой.

– Меня зовут Маргарита Ивановна, – наконец представляется она.

– Рада знакомству, – отвечаю натянуто вежливо. – Как я понимаю, мое имя вы уже знаете.

– Да. Матчество? Интересно. Сложные отношения с отцом?

А дамочка-то не из робких, но я к такому уже привыкла, пообщавшись с ее сыночком.

– Совсем нет. Они отличные. Мы с ним не знакомы.

Маргарита Ивановна выгибает тонкие темные брови и тихо хмыкает, явно оценив шутку. И это все, конечно, очень мило, но… Зачем она меня позвала?

– Вы что-то…

– Как тебе работается с моим сыном? – задает она следующий вопрос, не дослушав мой.

Теперь понятно, в кого Стас такой прыткий.

– Сложно, – коротко, но правдиво отвечаю я.

– Почему?

– Это допрос?

– А похоже?

– Немного.

Маргарита Ивановна вновь теребит жемчужную нить и расслабленно откидывается на спинку кресла.

– Прости. Не хотела тебя пугать.

– Вряд ли бы у вас это получилось. Извинения излишни.

Повисает недолгая пауза, и во взгляд Маргариты Ивановны просачивается… Уважение? Она открыто улыбается и достает из ящика стола конверт. Крутит его в пальцах и протягивает мне.

– Что это? – недоверчиво спрашиваю я.

– Любовное письмо.

– Какое-какое?! – едва ли не давлюсь от смеха и ужаса одновременно.

– Открой, Риша. Стас вчера очень старался, три тетради исписал. – Неприкрытый сарказм директора продолжает меня веселить, а конверт интриговать.

– Нужно сделать это прямо сейчас?

– Мне пришлось поклясться, что я прослежу за тем, как ты прочтешь письмо, прежде чем выбросишь.

– Поклясться?

– Именно так. На мизинчиках. Все очень серьезно.

Что здесь происходит? Стас бы еще голубя мне прислал или бутылку морем отправил. Маргарита Ивановна качает головой, по всей видимости, вспомнив что-то забавное, а я с опаской беру письмо. Неужели Стас настолько труслив, что отшивает меня вот так? Вскрываю конверт, внутри лежит сложенный пополам тетрадный листок, разворачиваю его и прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать смех. Рисунок кривоват, но выглядит довольно правдоподобно. Чертик в огненном пламени с довольной улыбкой и разведенными в стороны руками, а у его ног человечек в поклонной позе. В обоих образах угадываются те, с кого они были нарисованы, у чертенка моя прическа, а человек одет в спортивные штаны и майку. Читаю подпись внизу, бурлящая радость и облегчение теплом расползаются по животу и груди.

Вдох застревает в горле, щеки сводит. Самые важные слова из всего этого скопища дурости и флирта – «мы еще сможем все уладить». Я тоже на это надеюсь.