Риша решает!

Риша отступает на пару шагов, сосредоточенная и серьезная. Столько силы в стойке и в сжатых кулаках, но это еще не все. Совсем не все. Коротко киваю ей, и мы одновременно взмахиваем руками, начиная связку. Риша осторожничает, слишком точно выполняет движения, не решаясь открыться по-настоящему. Не может отпустить себя, и мне снова приходится сделать это первым. Крутой оборот, быстрая пробежка. Теплая одежда немного сковывает, но это сейчас не важно. Суть не в технике, не в правильности. Суть в честности. Кружу по площадке, поглядывая на Ришу, которая с каждой секундой становится все смелее. Ее порывистые шаги, повороты, метания по сцене то вперед, то назад. Завязывается настоящий диалог, который не требует расшифровки и перевода. Общение на уровне эмоций, глубокое и искреннее, и вместе с этим загадочное и тайное. Делаю шаг, и она отвечает. Прыжок, рывок. Секунда передышки, и новая реплика. Вопрос. Ответ. Признание. Принятие. Ритм звучит в голове, руки и ноги сами знают, что делать, мысли рассеяны легкой дымкой.

Холодный воздух дерет горло, щеки горят, но один взгляд на Ришу, и все становится другим. Она такая яркая, сияет в вечернем полумраке и греет внутренним огнем, и он действительно может обжечь. Ее броня крепкая, а оружие всегда наготове. Защита – вот ее обычное состояние. Даже если вокруг безопасно, она всем видом показывает, что к ней лучше не лезть. Это выбор, и он скорее вынужденный, чем осмысленный. Еще пара импровизированных связок, не упускаю Ришу из виду. Зажатости больше нет, только злость, гнев и… признание и заявление. Вот оно. Ее движения широкие, открытые, размашистые. Шаги твердые, четкие. Посмотрите на меня. Я есть. Я такая. Я не хочу прятаться. Не должна! Обветренные щеки стягивает от широкой улыбки, и я закрываю глаза, полностью отдаваясь танцу, чтобы позволить Рише завершить свой наедине с собственными ощущениями.

Заглядываю внутрь, замыкаюсь. Пытаюсь уловить нить, поймать ее и потянуть, но не могу. Отголоски бессилия дрожат на кончиках пальцев, но я продолжаю поиски в темноте опустошения. Куда мне нужно? Что теперь? Ради чего это все? Вопросы тянут в разные стороны, дороги не разобрать, но ноги идут. Куда-то или в никуда. Не знаю. Одиночество давит, вызывая вспышку, которая отрывает от земли. Ладони упираются в мокрый холодный снег, мир переворачивается, а в следующую секунду я снова стою на ногах и смотрю на нее. Глаза Риши блестят, контакт такой явный, что десятки ментальных крючков пронзают кожу, а прочная леска натягивается между нами. Это финал. Общий. Последний кусок, что мы выучили. Останавливаемся одновременно, пар слетает с губ, дыхание тяжелое, а лоб и шея мокрые. Риша закрывает лицо ладонями и смеется, а я направляюсь к сцене и залезаю наверх.

– Как ощущения? – спрашиваю я, с интересом разглядывая следы, что она оставила.

– Жарко, – сбивчиво отвечает Риша и вытирает лоб, забираясь пальцами под шапку.

– И все?

– Стас, дай хоть отдышаться.

– Ладно.

Осторожно прохожусь по краю. Темные полосы и проплешины, за которыми видно деревянное покрытие, похожи на припадок слепого художника, но в творчестве, даже в самом безумном, всегда есть смысл. Риша постаралась на славу.

– Ну, что скажешь? – Я указываю на пол.

– Эм-м-м… – растерянно тянет она. – Снегоуборщик из меня так себе.

Качаю головой и еще раз внимательно рассматриваю послание.

– Тебя так много. Видишь? Все пространство задействовала. А сколько рывков и разворотов, будто ты хочешь чего-то, но сама себе запрещаешь. Зато вот здесь, у края, снега почти нет. Значит, ты готова идти до конца. Готова бороться, доказывать, убеждать. Это сила духа. Ты – настоящий боец, Риша Мариновна.

– Спасибо за психоанализ, – бурчит она, опуская подбородок.

– Ты не устала?

– Танцевать на морозе…

– Я не об этом.

Молчание Риши разбавляет лишь тихий шорох еловых ветвей, жду еще пару мгновений, но ответа все нет. Румянец на ее щеках, вероятнее всего, проделки мороза, но мне нравится думать, что это легкое смущение из-за того, что я прав. Она сильная, это факт, но совсем не бесчувственная. Обнимаю Ришу за плечи и разворачиваю лицом к площадке, на которой танцевал я.

– Теперь можешь поставить диагноз мне.

– Из тебя снегоуборщик еще хуже.

– Риша! – легонько ее встряхиваю. – Хотя бы попробуй. Что ты видишь?

– Ладно, – вздыхает она. – Я вижу круги. А вот там восьмерка. Замкнутые фигуры.

– И что это может значить?

– Иллюзия движения. Ты бежишь, но не продвигаешься. Ничего нового не происходит. Не можешь найти выход, не можешь достичь цели, потому что финала нет.

– Ауч, – тихо произношу я.

– Я попала?

– Да, отчасти.

– Вау! – воодушевленно произносит она. – Ну все, к черту юриспруденцию. Пойду в психологи!

– Буду твоим первым клиентом.

– Ни за что. Я не возьмусь, у тебя слишком запущенный случай.