Риск, борьба, любовь

Лежа на спине, я легко мог бы стать добычей всей группы. К счастью, Ионис не зевал. Мощная струя страшной силы с удивительной меткостью ударила в пасть одной, потом другой тигрицы. Я отбросил палки и, выхватив из-за пояса наган, выстрелил в морду Рите. Все произошло так молниеносно, что никто ничего не понял, ни один из хищников не успел поддержать Риту. В противном случае меня бы уже разорвали. Чудом оставшись невредимым, я вскочил и, широко расставив ноги, спокойно наблюдал, как напуганные выстрелом животные разбегаются по своим местам.

Дым от выстрела понемногу рассеялся, и я отчетливо увидел Риту. Тигрица корчилась у моих ног, кашляла, широко разевала пасть и высовывала язык, точно стремясь освободиться от чего-то застрявшего в горле. Казалось, она подавилась костью. Я бросил взгляд на палки: обе изогнулись, но наконечники были на месте.

— Спасибо, Ионис, не промахнулся! — мрачно сказал я, обескураженный непонятными судорогами Риты.

— Да ладно, — отозвался служащий.

— А что с Ритой? — спросил я. — Зуб, что ли, выбит?

— Кажется, ты попал ей в глотку, — ответил Ионис, и в голосе его я уловил нотки ужаса.

— Загони, Ионис, животных и сделай слабый раствор марганцовки. Надо напоить Риту.

Повторять не было необходимости. Ионис уже бежал к двери тоннеля. Как только он открыл ее, хищники опрометью бросились вон из клетки. Задержалась лишь Багира. Оглядываясь и как бы раздумывая, она медленно шла по манежу, и взгляд ее не сулил ничего доброго. Я угрожающе поднял изогнутую палку, и тигрица наконец скрылась за дверью тоннеля. Рита зашаталась, опустила голову, задыхаясь прошла несколько шагов, но тут же легла на живот.

— Рита, Рита, — умоляюще позвал я и присел на корточки.

Рука скользнула по чему-то липкому: брезент, покрывающий манеж, пропитался густой влагой. Предчувствие страшной беды, словно тисками, сдавило сердце. Я обернулся: место, где только что стояла Рита, было залито кровью.

— Ионис, кровь! — закричал я.

— Вижу, — угрюмо буркнул Ионис. — Значит, ты все-таки попал острием ей в глотку.

— В другой раз не будет бросаться, — попробовал оправдаться я.

Укоризненный взгляд служащего не позволил мне договорить. Я устало махнул рукой.

— Дай мне, пожалуйста, поилку с раствором. Ионис исчез. Между тем кашель не прекращался. Дыхание тигрицы стало хриплым. Лежа, она когтями ковыряла пасть, силясь что-то достать.

— Рита, Риточка! — звал я, стараясь отвлечь ее внимание.

Ничего не помогало. С животным творилось что-то ужасное. На ходу бросив Ионису: «Поставь поилку и подготовь фиксатор», я помчался к ближайшему телефону.

С трудом дозвонился до ветврача.

— Что стряслось? — встревожился он.

Я принялся объяснять, но нас бесцеремонно перебила междугородная:

— Ответьте Москве!

— Давайте, — беспомощно сказал я.

В трубке раздался знакомый голосок секретарши управляющего:

— Вальтер Михайлович, это вы? Вам немедленно нужно приехать в Москву.

— А что, случилось что-нибудь? — машинально спросил я.

— Приедете — всё узнаете! — отрезала трубка, и в ней раздались короткие гудки.

Я замер, забыв, что все еще держу трубку в руке: неужели опять какая-то беда?! Из оцепенения меня вывел пожарный:

— Вальтер, скорее! Ионис зовет, там что-то с тигром.

Я ринулся на манеж.

Рита распласталась по полу. Она дышала тяжело, с присвистом. Окровавленный подбородок бессильно лежал в поилке с розовой жидкостью. Она не откликнулась на мой зов, не обнажила клыков, даже не сморщила носа. Только взглянула. Но этого взгляда я не забуду никогда: тигрица просила о помощи.

— Чем помочь? Чем, Рита, девочка моя? — Я вошел в клетку и, больше не опасаясь тигрицы, приблизился к ней.

— Боже мой, зачем я репетировал? Зачем?! — заплакал я, чувствуя, как холодеют руки. — Ведь я же не хотел, я же, черт бы меня побрал, предчувствовал неладное! Вот и не верь после этого в приметы! Что же делать? Что делать?!..

— И когда только приедет этот врач?! — набросился я на ни в чем не повинного Иониса.

— Ветеринарная клиника на другом конце города, — словно оправдываясь, ответил он.

— И почему ты не остановил меня, когда я стал опять репетировать?! Я же сказал, что на сегодня достаточно, что у меня предчувствие! — продолжал я срывать свое бессилие на служащем.

— Да, я виноват, — сокрушенно ответил Ионис. Но тут же запротестовал: — При чем здесь я? Сам говорил: хочешь или не хочешь, — а репетировать нужно всегда. А когда случилась беда, получается — я виноват.

— Да знаю, что ты не виноват, знаю! — в сердцах закричал я. — Какая теперь разница…

Я за загривок поднял голову тигрицы. Глаза ее были полузакрыты и смотрели на меня так, как будто говорили: не галди, а помогай! Из раскрытой пасти, мешаясь со слюной, сочилась кровь. Но самое ужасное творилось с головой Риты: она раздувалась, как мяч. Попросив Иониса посветить мне, я заглянул в пасть: в глубине, у самой гортани зияла рана. Тигрица махнула лапой, стараясь освободиться от моих рук, сморщила нос, но не смогла даже зарычать и бессильно уронила голову.