Риск эгоистического свойства

   Решила за дальние границы пока не соваться, тем паче и загранпаспорта не имела за недавней ненадобностью.

   – Тим, поехали в Крым или Сочи, к морю! Я же никогда моря не видела!

   – Крым, Катюха, это здорово! А море – так совсем замечательно! Только я с тобой не поеду.

   Что на их с Тимофеем языке значило «почему?».

   – Через семь дней отбываю на службу.

   – Так быстро?!

   – Кать, десять дней, как я у тебя.

   – Ты не заметила, – разъяснил Тимофей, – ты переживаешь свою первую любовь. Несостоявшуюся притом, как тебе кажется.

   – Черт бы все побрал! Вот черт бы все побрал!! – возмущалась Катька. – Почему ты не встряхнул меня хорошенько? А? Надо было уехать вдвоем, эти чертовы десять дней назад!

   – Злой ты, Тим! – остыла сразу Катерина.

   – Уж да уж! – выдал фирменную улыбку Тимофей. – Идея про Крым мне нравится, давай собирайся, санаторий дорогой присмотри, шмоток новых понакупай, купальник – и вперед! Доводить отдыхающих мужиков до эротического коллапса!

   – Поеду! – твердо пообещала Катерина. – Вот те крест, поеду!

   Еще бы она не поехала! Соня, к постоянному присутствию которой Катерина уже привыкла, и полюбила девчонку, и радовалась ее юмору, язвительности, громкому смеху, через три дня улетала в Лондон к маме, Тимофей через семь на службу. Страх остаться одной и прислушиваться к жизни в верхней квартире, зная, что он там, мелким бесом вселился в нее и пугал до мурашек.

   Чур меня! В Крым!!

   А Кириллу и стараться не надо было, чтобы загрузить себя работой. Лето, сезон строительный, грузи – не хочу! Да так, что и продохнуть некогда, не то что думать о чем постороннем.

   То есть о посторонней Катерине Воронцовой!

   Все передумано, решено, постановлено, принято к исполнению, а для отпущения вины еще и брату ее разъяснено подробнейшим образом.

   Точка своим почерком!

   Только…

   Он же каждый вечер, скорее ночью возвращался домой, зная, чувствуя ее там, этажом ниже. И каждое утро общался с бескомпромиссной, мало признающей тактичность в разговорах с ним дочерью и ставшей вражеским лазутчиком Валентиной, наперебой рассказывавших о делах и жизни Катерины!

   И засыпал, думая совсем не о работе, и бултыхался в изматывающих снах, порой эротических, и просыпался в поту и полной боевой готовности, тоже не в адрес работы!

   Но он справлялся. Как мог. Значит, хорошо – уговаривал себя Бойцов.

   Он всегда со всем справлялся хорошо. Умел!

   Сумеет и в этот раз. А не такой уж и раз.

   «Что ты хочешь? – спрашивал себя со всей суровостью и серьезностью Бойцов. – Жить вместе с ней? Нет! Заняться любовью еще и еще? О да! Это да! Но вместе жить – нет! Тогда какого хрена ты тут страдания душевные развел?!»

   В таких вот вариациях по нескольку раз в день беседовал с собой Кирилл Степанович.

   Однажды ночью за одним из подобных размышлений, запиваемых холодным зеленым чаем, таким же неприятным, как и мысли, его застукала в кухне Соня.

   – Привет, папуль, чего не спишь?

   Подошла, обняла за шею, чмокнула в щеку.

   – Не спится, – размяк Кирилл.

   – Ты не спишь, Катерина внизу не спит, не спали бы вместе, чего проще!

   – Софья! – отстранив дочь от себя, строгим отцовским голосом воспитывал Бойцов. – Что за разговоры?

   – А что такого? – не устрашилась дочь отцовского гнева. – Вы оба непонятно что переживаете, или тебе кажется, что никто ничего не замечает?

   – Я не знаю, что переживает Катерина Анатольевна. Она просто наша соседка, а у меня есть дела поважнее, чем соседские переживания!

   – Что ты можешь понимать, Ватрушка! – решил перевести беседу в шутку Кирилл.

   – Даже очень многое понимаю!

   – Соня, – решил объяснить ситуацию Бойцов в приемлемом для дочери варианте, как ему казалось. – Вы с Максом изводили любую женщину, возникавшую возле меня, а уж если я умудрялся познакомить ее с вами, не имея и намерения жениться, просто познакомить, то каждый раз это заканчивалось ее слезами и вашим триумфом! С чего вдруг ты взялась меня сватать?

   Кирилл слегка обалдел от прямолинейности дочери и упоминания ею о сексе в отцовском исполнении. Может, права Валентина, надо было пороть в детстве? Но отступать некуда, откровенность – основное богатство его семьи.

   – А Катерина, значит, тебе интересна?

   – Иди спать, – устал в один момент Кирилл. – Все ты придумала, нет никаких «нас». Иди.

   Соня не стала спорить и ничего говорить больше, знала: когда отец в таком уставшем состоянии, ничего говорить не надо.

   Понять бы!

   Через несколько дней он отвез в аэропорт и посадил в самолет до Лондона Соню с привычным, сжавшим сердце чувством. Теперь увидит детей только в конце августа. Переживет, не впервой!

   – Так это как же дорогуще, самолет, Кирилл Степанович! Я бы поездом, а? – беспокоилась о тратах, в которые вела Бойцова, Валентина.

   – Нет, дорогая, эту наркоманскую радость: «сел в поезд и тащишься, тащишься» забудь! У тебя одна дорога полмесяца займет, а ты нам нужна посвежевшая, отдохнувшая, всеми нами любимая! Мы ж без тебя пропадем!

   Вызвав такими высказываниями новую направленность ее беспокойства и переживаний:

   – Ой, да как жи ж я уеду? А вы тут без меня не емши толком, не ухожены! Да ну его, отпуск энтот!

   – Не пропаду, – пообещал Бойцов. – Трудно придется, но потерплю!