Риск - это наша работа

Хотя, может быть, Хамзат все заметил. Скорее всего, заметил, – понимает вдруг подполковник. И поставил на самый опасный край министерскую четверку. В противном случае он поставил бы ее ближе, чтобы оставить под доглядом. Мудрое решение, если оно обдумано… Тогда Толукбаев полностью оправдывает мнение о себе. Он умный и жестокий. И ничего не делает случайно. Даже о здоровье случайно не спрашивает. Каждое его слово, каждое его действие – выверено и целенаправленно.

Наконец и Хамзат успокоился. Оглянулся, заметил голову Керима над камнем, заспешил сюда же. Если Керим в этом месте, значит, и подполковник здесь. Тоже желает быть рядом с ним. Или бережет Разина от случайной пули, или охраняет вместе со сторожем.

Сейчас это неважно. Сейчас важно дождаться, когда появится враг…

Вот…

Хрустнула скрытая снегом ветка под чьей-то неосторожной ногой.

– Дай гранату… – попросил Разин.

Хамзат протянул руку.

Очень важно не бросить гранату раньше времени. Надо запустить банду ментов и прокуроров в полукольцо. Тогда огонь будет самым эффективным для всех сторон…

ГЛАВА 12

1

– Я Спартак. Кречет, как слышите?

– Я Кречет. Слышимость в норме. Докладывай.

– Женщин нет.

Паутов на традиционную шутку не реагирует. Спрашивает в такой серьезный момент даже сердито:

– Стрельба не началась?

– Вот-вот… Сами ждем… Волга подготовил для вас идеальных клиентов. Парни еле дышат и еле волокут ноги. Он их прогнал через два лишних хребта, хотя рядом были перевалы.

– Их сейчас перебьют?

– Не должны, – сказал Стогов. – Хорошо сидят… Но они сами друг друга побеспокоить могут. Залегли подковой. Фланги готовы противостоять друг другу. Если постараются, то на два-три человека уменьшат собственный состав.

– Ладно, – Паутов усмехается в эфир, словно ртом бабочку в воздух бросает – пусть попорхает. – Спартак, Радуга. Я болельщик страстный, жду. Слушаю ваш репортаж.

– Значит, так… У нас наблюдается уже появление команды противника. Пока это видно только по шевелению кустов. Они люди аккуратные, служебные мундиры мочить лишний раз не хотят и ручей будут переходить на излучине, где и мы намедни переходили. Спускаются, по крайней мере, именно туда. Группа Волги залегла там же. Вычислили место спуска. Вот… Выходят из-под деревьев. Видимость у нас отвратительная, хотя расположились мы на лучшей трибуне. Но все видеть мешает погода…

– Скорее непогода… – добавляет Стогов.

– Сконцентрировались на берегу толпой, – продолжил Парамоша. – Стрелять можно уже сейчас, но Волга не дает команды. Может быть, зря. Очень кучно стоят. Можно сразу половину положить.

– А вторую половину отпустить, – возразил Паутов. – Он их на кинжальный огонь подпустит.

– Очень может быть… Это будет пас своей группе вполне в духе нашего командира. Чтобы все почувствовали прелесть полета пули – и свои, и чужие… Тогда настоящие мгновения навсегда останутся в памяти тех, у кого останется после них память. Есть! Противник пошел в атаку по центру. Переходят ручей и приближаются к противоположному флангу, то есть берегу…

– Началось… – сказал Стогов. – Это уже без комментариев.

Кречет и сам уже, наверное, услышал. Микрофоны у «подснежников» нежные…

* * *

– Пора, бросай! – прошептал Хамзат.

– Рано… Половина успеет в кусты сквозануть…

Толукбаев перебирает за спиной подполковника ногами. Нетерпение рвется из него, как дикая птица из человеческих рук.

Горячность в крови у всех кавказцев, независимо от национальности. Но часть из них отличает еще и удивительное хладнокровие. Вот из этих и получаются великолепные воины и такие же великолепные спортсмены. Хамзат хладнокровия не проявляет. Значит, хвалят его лишку.

– Вот теперь – пора…

Разин поднялся в полный рост, отжал большим пальцем предохранитель гранаты и крикнул во весь голос:

– Стой, стрелять буду!

И тут же саму гранату бросил.

Сам он присел за камень и зажмурился и потому не видел вспышку. Только услышал взрыв. Глаза открыл только через три секунды, захватив еще последний всполох быстро уходящего света. И увидел рядом с собой безумное лицо Керима, которого никто не предупредил, что следует закрывать глаза.

Команду к стрельбе и давать не надо. Тишина после взрыва и восстановиться не успела, когда треск выстрелов смял всю красоту момента. Разин сразу отметил, что очереди разные. Некоторые даже длинные. Длинными очередями стреляют только женщины и дилетанты. Очередь должна состоять не больше чем из трех выстрелов.

Ослепленные боевики падают прямо в воду. Но они держались слишком кучно, выискивая самое мелкое место для перехода ручья, и передние заслонили собой задних. Многие в бронежилетах. Это их в какой-то миг спасло. Три фигуры бросились назад, к кустам. Разин поднял пистолет с прикладом и послал чуть выше спин убегающих подряд три пули – в шеи или в затылки, но не в бронежилеты. Он не стал стрелять очередями. Пожалел патроны. Но и одиночных выстрелов, сделанных хладнокровно и умело, хватило.