Рискованное турне

Они уснули, удовлетворенные, счастливым сном тех, кто нашел безопасную гавань в объятиях друг друга.

Когда Саймон проснулся, тусклый серый свет еще пробивался сквозь занавески. Он поднялся с постели. В шкафу обнаружилось одеяло, которым он накрыл Энди. Взяв свою одежду, вышел из спальни и оделся, затем подбросил дров на тлеющие угли.

Снег уже перестал сыпать, укрыв землю добротным белым одеялом, смягчив острые углы и грани, размыв привычные очертания. Саймон обошел хижину по периметру, оценивая ее надежность и возможные способы обороны.

Расчистив дорожку к туалету, Саймон решил припарковать машину подальше от крыльца, за домом. Дым, идущий из трубы, и свет в окнах были явными признаками того, что внутри кто-то есть, но лишняя осторожность не повредит. Снова направившись к дому, он встретил Энди, она возвращалась из туалета.

– Куда-то собираешься? – спросила она.

– Только вместе с тобой. – Саймон притянул ее к себе. – Может, поужинаем?

– Вот он, кратчайший путь к моему сердцу!

Они решили поесть у очага. Саймон устроил Энди на диване, а сам разогрел суп и подал тарелки на подносе.

– Здорово, – вздохнула она.

– Точно, – согласился Саймон. – Расскажи мне про этот розовый бутон, – попросил Саймон. – Как ты дошла до жизни такой – сделала татуировку на… филейной части?

Энди рассмеялась.

– На спор. Всем казалось, что у меня идеальная жизнь – внешность, деньги и престиж. Но зато у меня не было свободы. За мной всегда кто-то наблюдал – отец, телохранители, которых он нанимал для моей защиты, репортеры, следившие за каждым нашим шагом.

– И в знак протеста ты сделала тату.

Энди снова рассмеялась – серебристым, переливчатым смехом.

– Забавно, да? У меня ведь не было периода подросткового бунта. Пришлось наверстывать. Я сделала татуировку – цветок, да еще в таком недоступном месте. – Она пожала плечами. – Я была хорошей девочкой. Но этого всегда было мало, от меня ожидали большего. Мне так и не удалось стать папиной идеальной дочкой.

– Я знаю, каково это, – сочувственно кивнул Саймон.

Энди коснулась его колена.

– Твой отец хотел, чтобы ты стал офицером полиции, как он? Уверена, он бы тобой очень гордился.

– Мне никогда не сравняться с ним, – возразил Саймон. И это было правдой. Его отец был слишком хорошим и искренним человеком, как и его мать, и дяди, и тети. Они все посвятили жизнь служению людям. Саймон же был сделан из другого теста. Он понял это еще в юности и был уверен, что для близких эта разница тоже очевидна. Его родные были словно святыми, и он на их фоне оставался паршивой овцой.

– Ты лучший коп из всех, кого я знаю. – Энди сжала его колено и, склонившись к Саймону, поддразнила его: – Зато татуировок у тебя нет, ведь так? Или я что-то упустила?

– Татуировок нет, – покачал головой он.

– А почему, кстати? – заинтересовалась Энди. – Не сторонник?

– Люблю быть не таким, как все.

– Тебе нравится противоречить, – согласилась она.

– И это тоже.

– По крайней мере, ты не из тех, кто сделал тату, а потом пожалел об этом, – задумчиво произнесла она. – Я знаю и таких людей.

– Я тоже. – Он зевнул. Теплый огонь и приятная компания заставили его полностью расслабиться. Энди была права – им обоим нужен небольшой перерыв от постоянного стресса.

– У Дэниела тоже была татуировка, которой он стыдился, – вспомнила она. – Он всегда ее скрывал.

Сонливость мгновенно испарилась. Саймон пристально посмотрел на нее.

– Я видел, как он танцует у костра в одной набедренной повязке, – произнес он. – И не помню никакой татуировки.

– На руке – на бицепсе. – Она указала на свое левое плечо. – Лев с рогами дьявола, пасть раскрыта, с клыков капает кровь… – Она поежилась. – Жуткое зрелище. Он сказал, что терпеть ее не может и очень жалеет о том, что сделал.

Саймон и его коллеги пристально следили за Метуотером много месяцев, но о татуировке никто из них так и не узнал.

– Но как ее можно скрыть? – удивился он. – Косметикой?

Энди покачала головой.

– Он носил эластичный нарукавник телесного цвета, очень тонкий, но непрозрачный. Натягивал на плечо. Его было почти невозможно разглядеть. А для танцев надевал поверх еще и ритуальные нарукавники. Я бы и сама не узнала о ней, если бы однажды не вошла к Дэниелу до того, как он успел натянуть свою повязку.

– И как он отреагировал, когда ты увидела его руку? – поинтересовался Саймон.

– Разозлился, но быстро успокоился и извинился. Сказал, что слишком стыдится рисунка и не считает, что, выставив его на всеобщее обозрение, подал бы хороший пример своим последователям. Взял с меня слово никогда ничего о ней не рассказывать. – Она вдруг скривилась. – И это обещание я только что нарушила.

– Знаешь ли, когда человек с ножом угрожает тебя убить, данные ему обещания можно считать аннулированными.

– Пожалуй, – согласилась Энди.

Она уставилась на огонь, погрузившись в раздумья. Вспоминает Дэниела Метуотера и то, что он совершил по отношению к ней?

Саймона охватила досада. Она заслуживала лучшего парня, чем Метуотер.