Рискованный маскарад, или Все его маски (СИ)

— Нет, не мой отец встает между нами! Да и как он может? Никто не может! Мы ведь повенчаны. Ты об этом позаботился. Наверное, влюбился в меня прямо в камере, как увидел! Так оно у тебя выходит? — ядовито прошипела она, отталкивая его от себя.

Саймон отступил от нее, запустил руки в волосы, нервно проведя по ним. Ева видела, что он на взводе и зол, как никогда.

— Да, я хотел мести! И не смей меня осуждать! Что ты знаешь о жизни? — неожиданно рявкнул он.

— Ничего! Ничего я не знала о жизни, пока не встретила тебя! — огрызнулась Ева. — Ну так ты мне не ответил, как ты собираешься мстить? Я имею право знать!

Саймон молчал мучительно долго, потом заговорил снова глухим, потерянным голосом:

— Ты хочешь, чтобы я отказался… Я не могу. Моего отца четвертовали у меня на глазах за то, чего он не совершал. Корби был его лучшим другом и обрек его на такое! Я носил это в себе долгие годы. Я поклялся отомстить. — Он замолчал, что-то обдумывая, потом снова заговорил: — Я хотел большего, хотел мучить его, заставить платить… Но ради тебя я не стану этого делать. Мы просто уедем. Он никогда о тебе больше не услышит.

Весь запал у Евы разом прошел, когда она услышала, что ее ждет.

— Если я пропаду, это убьет его, — подавленно прошептала она. — У него больное сердце, оно не выдержит. И моя бедная мама, что будет с ней? Почему она должна страдать?

Лицо ее мужа было непроницаемо, и Ева поняла, что он не собирается менять решение.

— Отец ни в чем не виноват! Его обманули! — попыталась вразумить его девушка, вспомнив подслушанный ею когда-то разговор.

— Это он тебе так сказал? И ты говоришь, что он себя не выгораживал?! — резко ответил Саймон, яростно сверкнув глазом.

— Нет, он винит во всем себя, — подавленно ответила Ева.

Он медленно подошел к ней, взял ее ледяные руки в свои горячие ладони и нежно сжал тонкие подрагивающие пальчики. Девушка подняла глаза на мужа, а он тихо заговорил:

— Ты даже не представляешь, что для меня сделала, словами не описать. Ты ангел, заставивший меня отказаться от мести, вернувший мне радость жизни, надежду, любовь! Я люблю тебя. И я знаю, что и ты меня любишь. Мы просто уедем. Далеко отсюда. Я уверен — мы будет счастливы! Это даже местью назвать нельзя, все девушки рано или поздно покидают родной дом и живут со своими мужьями.

— То, что я бесследно пропаду, не предупредив родителей, нельзя назвать местью? — спросила она, вырывая свои ладони из его рук. Она представила вдруг свою жизнь с Саймоном. Кем она станет рядом с таким мужем — беглым каторжником, разбойником? Превратится в такую же, как он, отщепенку, преступницу? Ее лицо передернулось от отвращения. — И ты ошибаешься, если думаешь, что после всего, что было, я тебя продолжаю любить.

Он смотрел ей в глаза — напряженно, с затаенной мукой во взоре. Долго смотрел, будто что-то решал про себя, собирался с силами и не решался сказать.

— Ева, любимая моя, ты, действительно, так ненавидишь меня? Я настолько тебе омерзителен? — наконец тихо спросил он.

Она поняла — от ее ответа зависит ее будущее. И была поражена и смущена тем, что заколебалась с ответом, что его слова и искренний взгляд задели самые потаенные уголки ее души. Ей вдруг захотелось сказать: «Нет! Ты дорог мне, несмотря ни на что!» и она с трудом удержалась, чтобы не выдать своих чувств.

На помощь ей спасительно пришли воспоминания обо всех его масках: грязного старика в разбойничьем каземате; эсквайра Догерти с набеленным лицом; Джеймса, смуглого красавца с серо-зелеными глазами…

И она скрепила свое сердце, свою волю. Пришла пора и ей надеть маску, под которой она скроет истинное лицо и настоящие свои чувства.

— Я вас ненавижу, — отчеканила она ледяным голосом, которому бы позавидовала даже ее мать.

Его лицо побелело и вдруг исказилось. Даже если б она ударила его наотмашь — она не причинила бы ему такого страдания, поняла Ева. Ей и самой было нестерпимо больно! Но сказанного не вернешь. Она молча смотрела ему в глаза, не отводя взгляда, вкладывая в него все свое презрение, всю ненависть.

— У меня нет шансов? Даже если я откажусь от мести? — хрипло спросил он.

— Вы сами все разрушили.

Воцарилось страшное гнетущее молчание. Лес потемнел, солнце скрылось за тучами; деревья сомкнулись вокруг мрачно, будто свидетели какого-то жуткого преступления. Даже птицы, казалось, примолкли; Ева слышала только свое быстрое неровное дыхание и бешеный стук своего сердца.

Наконец, Саймон справился с собой. Лицо его вновь обрело краски. Но он больше не смотрел на Еву, он опустил глаза в землю.

— Идем, я отведу тебя к отцу, — хрипло сказал он, и она содрогнулась от его слов. Не могла поверить в то, что он говорит.

Он повернулся и зашагал в обратную сторону. Ева заколебалась, затем последовала за ним, удивляясь тому, что ноги будто налились свинцом. Она не ослышалась, как подумалось ей вначале: муж действительно вел ее к замку. И это абсолютно не укладывалось в ее голове.