Рискованный маскарад, или Все его маски (СИ)

Проигрыш дался ему на удивление легко. И это был сознательный проигрыш. Герцог сиял от счастья, Саймон же выглядел подавленным.

— Скажите, мой дорогой друг, мне показалось, или имя лорда Корби что-то значит для вас? — поинтересовался Рокуэлл, с довольным видом придвигая к себе очередную кучку золотых.

— Лорд Корби мой сосед. Не близкий, но все же… Мой отец много раз приглашал его на наши праздники, но лорд столь горд, что ни разу не посетил наш скромный дом. Однако уж никак не ожидал я, что нашу уважаемую всеми в округе семью не пригласят на помолвку дочери милорда, — печально поведал Саймон. Грубая наспех состряпанная ложь не нравилась ему самому, но ничего лучше в голову не пришло.

— Так я вас приглашаю! — тут же воскликнул герцог, пьяно упиваясь собственным великодушием.

Саймон, торжествуя в душе, изобразил смущение и сделал вид, что собирается возразить, но Рокуэлл не желал ничего слушать.

— Я не приму от вас отказа! Завтра мы отправляемся к лорду и моей невесте, и я желаю, чтобы вы примкнули к моей свите!

— Я так польщен, ваша светлость. Вы так добры, — пробормотал Саймон, вставая и отвешивая герцогу легкий поклон. Он был доволен. Скоро его жена будет в его руках. Очень скоро.

Его жена… Как это было странно! Саймон никогда не думал о женитьбе. Что он, гонимый судьбой, без крыши над головой, без денег и положения, мог предложить своей избраннице? А, тем более, своим детям?

Да, он, урожденный наследником графа, оказался изгоем, преступником, и беглым каторжником.

Но, во всяком случае, он жив, — в отличие от отца, четвертованного в Тауэр-Хилле за измену королю. Саймон вздрогнул, когда перед глазами неожиданно возник тот мрачный день, с моросящим дождем, с толпами людей, собравшимися на Тауэрском лугу, чтобы поглазеть на казнь аристократа, — это ведь был не какой-нибудь бедолага-вор, которого вздергивают в Тайберне, а сам граф Беркшир, еще недавно могущественный знатный вельможа!..

Сразу после казни отца двое слуг, муж и жена, оставшиеся верными семье графа Беркшира, отвезли его единственного сына в городишко в Северной Англии, где у них был домик, купленный на щедроты хозяина.

Саймон был болен, страшная смерть отца произвела на него столь тягостное впечатление, что у него началась нервная горячка, едва не сведшая его в могилу. И он не воспротивился этому переезду.

Но, едва оправившись от хвори, Саймон сбежал от своих благодетелей. Клятва мести, принесенная им у эшафота, жгла его огнем. Он должен расправиться с тем, кто послал отца на смерть!

Однако, едва Саймон оказался в Лондоне, его схватили люди лорда Корби. Они не скрывали, кто был их господином и, хотя и молчали о дальнейшей судьбе пленника, Саймон понял: лорд собирается расправиться и с ним, чтобы сын не смог отомстить за смерть родителя.

Ему удалось бежать, и с тех пор он отложил планы мести, опасаясь в любую минуту быть схваченным. Он затаился. Лучше всего это было сделать в лондонском Ист-Энде, этой клоаке, населенной беднотой, а также ворами и преступниками всех мастей.

Последующие два года Саймон попробовал себя в трущобах восточной части столицы на различных, нередко противоречащих закону, поприщах: он был и разносчиком газет, и мойщиком посуды в трактире, и вором-карманником, и карточным шулером. К восемнадцати годам он неплохо владел складным ножом и отмычками, и даже порой дрался за деньги на кулаках.

И вот тогда-то стрела Амура впервые настигла юношу, и прекрасная баронесса околдовала его. Саймон тогда спасался от гвардейцев, он успешно ограбил богатый дом на окраине города, но наткнулся на улице на ночной патруль. Баронесса ехала в карете, и грабитель, не видя иного выхода, прямо на ходу ввалился в экипаж — и оказался у ног ослепительной красавицы-брюнетки. Он собирался вытащить нож и припугнуть находившихся в карете, но, увидев только леди, да еще столь бесстрашную, отказался от своего намерения.

Молодая женщина не остановила карету, она с интересом и без всякого ужаса разглядывала Саймона. Во взгляде ее читалось одобрение как худощавому стройному телу молодого человека, так и его наглости. Саймон насторожено смотрел на нее, гадая, чего ожидать от богатой красавицы. Она же послала ему обольстительную улыбку и заговорила с ним своим мелодичным голоском на самые обыденные темы.

Баронесса привезла его в свой особняк — и в ту же ночь Саймон оказался в ее постели.

— Ты такой красивый мальчик, — шептала она, оглаживая его грудь. — Такой молоденький!

Саймон злился, когда она так говорила. Пусть она и старше его, но он мужчина! А она лишь смеялась, видя его недовольство, и снова и снова шептала:

— Такой сильный и стройный. Мне нравится твоя фигура: ни одного лишнего грана веса, а вот мой покойный муж был толст, как боров; это отвратительно!

Он хмурился, ревновал, когда она говорила о других мужчинах, пусть и гадости. Она должна была говорить только о нем, когда они были вместе.

О! Она любила поговорить! Поливала его своими сладкими, приторными речами. И он вяз в них, будто муха в сиропе.