Рискованный маскарад, или Все его маски (СИ)

— Ну, вспомнил! Это было давно, когда ты еще был моим секретарем, безусым юнцом. Надеюсь, к тридцати девяти годам ты уже познал, хм… эти радости? Снова краснеешь? Изумительно, как это мне дважды удалось вогнать такого непробиваемого и невозмутимого, как ты, в краску! Так что ты хотел спросить?

— Видишь ли… этой ночью…

— Что? — Даже приподнялся с кресла заинтригованный лорд.

— Да нет, ерунда. И, конечно, ты тут ни при чем, — резко оборвал Генри. — Я пойду. — Он встал. — За этой тварью баронессой нужен глаз да глаз. Она способна на любую подлость. Ты удалишь ее?

— Ты думаешь, у нее в рукаве припрятано еще что-то? Сомневаюсь. И не забывай: она, к сожалению, кузина моей супруги. Леди Корби настаивала, чтобы баронесса приехала на помолвку Евы. Выгнать баронессу Финчли — это значит поссориться с женой, а ты знаешь, что я не выношу семейные скандалы.

— Быть может, стоит рассказать твоей супруге обо всем. Чтобы она поостереглась. И, честно говоря, я переживаю за твою дочь. Вдруг Аллейн к ней как-то подберется?

— Будем надеяться, что нет, Генри. Эта мысль приходила мне в голову. Но ни я, ни Господь всемогущий не допустим этого!

— Итак, я понял, что баронесса остается, — сказал друг лорда. — Не волнуйся, Кристофер: я с нее глаз не спущу! И за этим странным Догерти буду присматривать. Кстати, ему, кажется, твоя дочь приглянулась, он частенько так на нее глядит…

— Если честно, я бы лучше отдал Еву за простого эсквайра, если он человек порядочный и благородный, чем за его светлость герцога Рокуэлла! — печально отозвался Корби.

— Я с тобой согласен, — кивнул его друг и вышел.

…Генри Лайс, виконт Мандервиль, стоял на крыльце и с удовольствием вдыхал чистый бодрящий утренний воздух. Он и себя чувствовал освеженным, наполненным новыми силами и надеждами.

Была ли этому причиной только отведенная от старого друга опасность? Генри понимал, что не только. И, как ни пытался выкинуть из головы ночное происшествие, не мог его забыть.

Таинственная незнакомка ускользнула в предрассветных сумерках, когда он крепко спал. Если б не смятые простыни, не отпечаток ее тела на них, не легкий, едва ощущающийся аромат, исходящий от белья, — он решил бы, что ему все это привиделось во сне.

Генри вздохнул и откинул со лба черную прядь волос, которую трепал игривый ветерок. Никогда ему не было так хорошо, как этой ночью и с этой женщиной. Что она шептала ему? «Я так мечтала об этом… Я с ума по тебе схожу… Возьми меня прямо сейчас!»

Он почувствовал, что снова начинает возбуждаться от одних этих жарких бессвязных слов, и не без труда подавил желание. Нет, это на него совсем не похоже! Он всегда отличался не только решительностью, но и сдержанностью и хладнокровием. Начиная с ранней юности, когда пошел против воли отца и матери, видевших его, младшего сына, священником. А он захотел стать юристом, иметь профессию. Семья была страшно недовольна его непокорностью и на долгие годы прекратила сношения с ним.

Вскоре после учебы в Оксфорде молодой человек познакомился с всесильным лордом-канцлером Корби и стал его секретарем. Деловые отношения со временем переросли в крепкую дружбу.

Затем умер старший брат, и Генри неожиданно получил титул виконта. Тогда же лорд Корби отказался от своего высокого поста и покинул Лондон. Генри знал почему. Злосчастная казнь друга лорда, графа Беркшира, была тому причиной. Корби снедали муки совести за то, что он не спас графа, не помог ему, фактически подписав другу смертный приговор.

Генри, однако, не потерял связи с лордом. По его просьбе нашел сына Беркшира, Саймона, но юноше удалось ускользнуть, когда он был уже в руках у Генри и его людей.

Затем Корби дал другу еще более важное поручение: найти улики против маркиза Аллейна. И здесь, хотя и не сразу, Генри повезло. Сейчас в руках лорда были веские доказательства грязных дел маркиза, достаточные, чтобы представить их Палате Лордов — и уничтожить Аллейна.

И не одного его, но и его прекрасную любовницу. Наедине с собою Генри всегда был прямолинеен и откровенен полностью: эта женщина, он знал, пробуждает в нем не только отвращение и ненависть. Она была слишком хороша. Она вызывала жгучее желание. И он, он, честный, достойный и благородный джентльмен, хотел ее. Ту, которая была подстилкой самого большого мерзавца во всей Англии.

Генри презирал себя за эти чувства, терзался, мучился, страдал. Искал удовлетворение с другими женщинами. Но все было бесполезно… До сегодняшней ночи. Женщина, с которой он занимался любовью, пришедшая к нему как призрак и как призрак ускользнувшая, освободила его от грязных пут, наброшенных на него баронессой Финчли. Он был свободен — и счастлив. Оставалось только найти свою ночную гостью — и сделать ей предложение.

«А вдруг она замужем? Нет, нет, не может быть!»

Виконт Мандервиль вовсе не был женоненавистником, как многие о нем думали. Просто он имел свой идеал, и хотел, чтоб супруга ему соответствовала. Мудрая — как Афина; верная — как Пенелопа; прекрасная — как… как баронесса Финчли, — тотчас откликнулся внутренний голос.