Рискуя и любя

Ниема поежилась. Она слышала, что некоторые агенты еще во времена «холодной войны» носили с собой специальные пилюли с цианидом, которые должны были проглотить, дабы не быть пойманными. При мысли о том, что Джон Медина предпринял те же самые меры безопасности, у нее засосало под ложечкой.

— Но…

— Это лучше, чем подвергнуться жестоким пыткам. — Он пожал плечами. — За прошедшие годы я многим успел крупно насолить. Уверен, они при случае с удовольствием разорвут меня на мелкие кусочки.

Принимая во внимание все, что ей было известно о его подвигах, Ниема могла бы сказать, что он несколько недооценивает ситуацию. Ходили слухи, что он убил собственную жену за то, что та была двойным агентом и намеревалась разоблачить «крота», внедрившегося в высшие эшелоны власти. Ниема не очень-то верила подобным слухам, поскольку сомневалась в самом существовании Джона Медины. Никто из тех, кто рассказывал о нем небылицы, ни разу не видел его в глаза и не знал, кто он на самом деле. Ниема считала его чем-то вроде легенды, имевшей хождение в интеллектуальных кругах.

У нее никак не укладывалось в голове, что этот человек-легенда существует на самом деле. И что еще более странно, он ничего не отрицает, как будто дурная слава — скромная плата за все его деяния.

— На вашем месте, — сурово заметила она, — я бы не особенно распространялась на эту тему. — Его ненужная болтливость невольно наводила на подозрения.

— Честно говоря, я так удивился, увидев вас, что выпалил первое, что пришло мне в голову.

Мысль о том, что он может потерять контроль над собой, показалась ей смехотворно нелепой. Ниема хмыкнула и заметила:

— Придумайте что-нибудь получше.

— Но это правда, — буркнул он. — Я не ожидал вас встретить.

— Вы не знали, что мистер Виней собирался договориться со мной о… об одном деле? И случайно зашли на огонек? Как такое может быть?

— Да, звучит не правдоподобно, но такое происходит довольно часто.

— Может, он надеялся, что вы уговорите меня поучаствовать в вашей операции?

— Вполне вероятно. Я понятия не имею, что у него на уме. — В голосе его послышалось раздражение. — Впрочем, я подозреваю, что он работает по двум направлениям. Спросите у него, по каким именно.

— Но я не собираюсь с ним работать — какая мне разница, что он задумал?

Медина неожиданно ухмыльнулся.

— Он не привык получать отказ, да еще так быстро. Немногие осмелились бы сказать ему «нет».

— Я ему предоставлю такую редкую возможность. Он промолвил с оттенком восхищения в голосе:

— Неудивительно, что Даллас был от вас без ума. Ему тоже никто не возражал. Он обладал железной волей, а не только внушительной внешностью.

Да, это так. Даллас был высок ростом и мускулист и весил двести тридцать пять фунтов. А главное, что отличало его от других, — это его внутренняя сила, его неукротимый дух, его решимость и целеустремленность.

Она никогда ни с кем не говорила о Далласе. Не могла. Все эти пять лет она хранила память о нем глубоко в душе; они были женаты всего несколько месяцев, не успели толком узнать друг друга и создать круг общих друзей и знакомых. Благодаря работе им часто приходилось путешествовать; они в спешке поженились в Рено, провели потрясающий медовый месяц в Арубе, после чего Даллас уехал на шесть недель, а она отправилась в Сиэтл, где работала на таможне, испытывая новые приборы наблюдения. Различные обстоятельства помешали им познакомиться с родственниками друг друга.

После гибели Далласа она поехала в Индиану к его родным. Они вместе оплакали Далласа, но его близкие были так убиты горем, что не могли предаваться воспоминаниям. Она время от времени писала им, однако, поскольку им не удалось завязать дружбу, пока Даллас был еще жив, теперь, после его трагической кончины, у них не было желания укреплять эти узы.

Ее собственная семья — милые провинциальные родственники из Айовы — окружила Ниему заботой и искренне сочувствовала ее горю, но не могла скрыть своего неодобрения относительно их с Далласом поездки в Иран. Ее родные — родители, братья Мэйсон и Сэм, сестра Кьяра — не представляли себе иной жизни, чем та, которой они жили: работа с девяти до пяти, семья, дети, родной городок, в котором знаешь всех соседей по именам, еженедельные закупки в супермаркете. В семейном гнезде Ниема была белой вороной. Близкие не понимали ее стремления посмотреть мир, ее страсти к работе и риску, которая толкнула Ниему на поиски приключений.

Все эти пять лет она прожила уединенно, погруженная в воспоминания, которые ей не с кем было разделить. Она мысленно произносила имя Далласа, когда ей становилось одиноко и тоскливо, а порой, когда горечь утраты охватывала ее с новой силой, оно срывалось с ее губ невыплаканным стоном, но ни разу и ни с кем не предавалась она воспоминаниям о своем погибшем муже.

Однако Медина знал его и был вместе с ней в Иране. Он бы понял ее. Он один смог бы ее понять.