Рисунки Виктора Кармазова

…Глядя на поплавок, Виктор прикинул, что появись сейчас дома у Олега, и тот вместе с сестрами встретит его, как ни в чем не бывало, может они и в картишки перекинутся. А потом, улучив минутку, он шепнет Машеньке, чтобы в будущем она ни в коем случае не выходила замуж за ухажера из Дедовска. Да… Нетрудно было догадаться о последующей реакции пятнадцатилетней сестренки.

Виктор пристроил удочку на воткнутую в илистое дно рогатульку, взялся за тетрадь и на первой странице набросал портреты своих дальних родственников — Олега, Машу и Настю.

На следующей странице нарисовал Катю — в полумраке, с сигаретой во рту. Потом — ее же, но обществе с Ириной и Таней, а чуть в сторонке, в кустах акаций — силуэты наблюдающих за ними парней. Карандаш мелькал над страницами, отображая не только эпизоды из прочитанной на днях рукописи, но и новые повороты в истории, после того, как он, Виктор, благодаря чудесной страничке воплощался в своей юности.

Нетленка с названием «Тайна нефритового голубя» была небольшой по объему, но событий в ней хватило бы на трилогию. Виктор вспомнил, что по сюжету украденный Андреем из музея складень, являлся ключом к скрытому в недрах монастыря тайнику. В тайнике хранится тот самый нефритовый голубь, обладающий чудодейственной силой, и об этом знал только старец, в доме у которого жила дачница Ирина.

Старец родился в середине семнадцатого века. Будучи мальчишкой, присутствовал при начале строительства Новоиерусалимского монастыря и, благодаря приобщению к чуду, которой являла собой фреска с изображением нефритового голубя, живет вот уже более трехсот лет. Он приоткрывает перед девушкой тайну, просит отыскать для него ключ-складень, платит ей за труды неплохие деньги и сулит вообще золотые горы. Алчная Ирина, не до конца поверившая старцу, тем не менее, подключает к поискам сначала своих подруг, затем их знакомых парней, среди которых оказываются представители истринской шпаны — Саня Петляев и Тереха, с которыми вернувшийся в свою юность Виктор уже имел «удовольствие» познакомиться.

Впрочем, не меньшее «удовольствие» он испытал и при знакомстве с дачниками-москвичами — Монахом, Шуриком и другими. В то же время его отношения с Таней, тем более, с Коротышкой складывались вполне успешно.

Да, но каждое воплощение для всех остальных случалось как бы впервые, только он знал, что было раньше, и только он знал, что, согласно рукописи, должно произойти потом.

В рукописи компания местных парней не на шутку конфликтует с дачниками-москвичами, дело доходит до поножовщины. В рукописи Саня Петляев убивает «бессмертного» старца, а брат Монаха Лексий душит гитарной струной рыжего Тереху. В Рукописи бывшие подружки Таня, Ира, Катя и Ольга Греческий профиль становятся злейшими врагами. В рукописи Шурик и Ирина подрываются на старой немецкой противотанковой мине, которую находят в подвалах монастыря, а Петляев, преследуемый Монахом и Лексием, срывается с вершины монастырского шатра…

Интересно, как бы все могло сложиться в настоящей жизни, вмешайся Виктор в развитие событий?

Поплавочек с ярко-красной антенной вдруг задрожал и медленно поплыл, удаляясь от берега. Виктор не стал затягивать с подсечкой, иначе рыба нашла бы укрытие в зарослях кувшинок. Подсек удачно и сразу понял, что на крючке явно не окунь, слишком сильным оказалось сопротивление. Мелькнула мысль, что лови он на нормальную импортную леску, можно было бы не волноваться за ее прочность. Но леска, привязанная к его бамбуковой трехколенке, была мало того, что отечественная и старая, так еще и вся в узлах. Удочка тоже оставляла желать лучшего, если сравнивать с пятиметровыми стеклопластиковыми телескопами, которые Виктор купил сразу по возвращении из армии.

С другой стороны сейчас рыбацкий опыт у Виктора был гораздо богаче по сравнению с тем временем, когда ему еще не исполнилось восемнадцати. Во многом, именно благодаря этому опыту, рыболов сначала неторопливо поднял к поверхности воды бронзовобокого красавца линя, а затем выволок его на берег.

— Корефаны, какой-то чувак нашу рыбу тырит! — крикнули за спиной.

Держа в одной руке удочку, в другой — под жабры — ненадолго успокоившегося линя, Виктор оглянулся. Он не знал имени нескладного прыщавого парня стоявшего на пригорке, но вспомнил, что в юности встречал его на истринских улицах.

— Мы ему сейчас так стырим, что мало не покажется, — пробасил кто-то, и рядом с нескладным появился еще один смутно знакомый Виктору парень.

— Чего там, Колюня?

Не узнать третьего было трудно — тот самый короткостриженый с татуировкой в виде петли на шее, с которым вчера у Виктора произошла стычка в очереди за билетами.

— Быстро же мы встретились! — расплылся в недоброй улыбке Саня Петляев.

— В чем дело, Петля? — возник рядом с корефаном запыхавшийся Тереха.

— Да вот, застукали чувака на месте преступления, — отозвался тот, не сводя цепкого взгляда с Виктора. — И вся прелесть в том, что деваться ему абсолютно некуда.