Рисунок на снегу

И вдруг один немец вынес из хаты чемоданчик. Это Василь должен был в воскресенье, 22 июня, ехать в Витебск — поступать в художественное училище. Сложил в чемоданчик свои рисунки и замкнул. Только собрался ехать, а тут — война. И стоял этот чемоданчик недалеко от дверей, никому уже не нужный. Немец штыком сломал замок, открыл, а там — рисунки. Солдаты принялись разглядывать рисунки, передавать их друг другу. Что-то лопочут между собой, должно быть, понравились им рисунки.

Тихон увидел, что немцы отвлеклись, кинулся за хлев, а за ним — остальные. За хлевом поле, рожь. За рожью — лес…

Может быть, и не убили бы их тогда немцы, кто их знает. Только Тихон считал, что спас всех от смерти Василев чемоданчик. А мать говорит — бог…

Всю ночь просидели они тогда в лесу. Из деревни доносились выстрелы, и было страшно возвращаться туда.

На рассвете в деревню на разведку сходил один Тихон. Фашистов в деревне не было. А на опушке леса, совсем недалеко от того места, где спрятались они в зарослях, выросла могила. Там зарыты шесть мужчин, которых расстреляли немцы. Расстреляли за то, что они были коммунистами.

Лёнька

По дороге мимо села начали гнать пленных красноармейцев: раненых, больных…

Тихон с Лёнькой, своим неразлучным другом, взяли дома буханку хлеба и хотели отдать пленным. А немец ударил по ней, и покатился хлеб в дорожную пыль. Гитлеровец ещё ногой наподдал, чтоб дальше отлетел, словно это не буханка, а футбольный мяч. Как горько, как больно было тогда Тихону, что не попал этот хлеб в протянутые руки голодных пленных.

А наутро у них в хлеву объявились каким-то образом три красноармейца. Никто не спрашивал у них, как они сюда попали. Мать дала Тихону еду, одежду и велела отнести бойцам. Те переоделись, подкрепились и ушли. Куда — тоже никто у них не спросил.

Так случилось один раз, потом ещё, ещё и ещё.

Потом с важными новостями стал приходить к Тихону Лёнька.

Сперва он сказал, что в лесу есть партизаны, а самый главный у них — дядя Максим. На шоссе Ружаны — Пружаны партизаны напали на фашистов и разбили несколько машин с солдатами и офицерами.

А после Лёнька рассказал совсем невероятную историю: партизаны отбили у немцев целый поезд, который вёз в Германию награбленный хлеб, прикрепили на паровозе красный советский флаг и разные плакаты и ехали по железной дороге, пока не роздали всё населению. А потом пустили поезд в реку.

А однажды Лёнька прибежал утром на зорьке. Тихон ещё спал. По лицу Лёньки, по тому, как у друга сияли глаза, Тихон догадался — новость небывалая. Лёнька завёл Тихона за хлев и зашептал:

— В Косове уже опять Советская власть!..

Тихон ушам своим не поверил.

— Не треплешься?

— Когда я трепался?! — обиделся Лёнька.

В самом деле, всё, что раньше говорил Лёнька, было правдой.

— Ну откуда ты знаешь? — Тихон, поверивший уже, чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— Тётка, свояченица наша, пришла к нам и почти всю ночь шепталась с родителями. Меня послали спать. Дурак я, что ли, спать, когда она такое рассказывает. Она там близко живёт, в деревне. Говорит, стрельба была, даже стёкла звенели! Выгнали немцев, а на комендатуре подняли советский флаг. Вот!

— Эх, если бы они и Ружаны взяли! Я бы мигом туда слетал, — взволнованно проговорил Тихон.

— Косово далеко, больше двадцати километров, туда не добежишь.

— Можно на велосипеде.

— А как немцы поймают?

— Тётку-то твою не поймали.

— Так она и сказала, что посчастливилось ей.

— А зачем же она оттуда шла? Я ни за что оттуда не пошёл бы.

— Да разве их поймёшь, взрослых-то… — И Лёнька шлёпнул по голой, мокрой от росы ноге: — У-у, кусачие стали.

— Ты про кого?

— Про мух.

Из хаты вышла мать с корзинкой и лопаткой.

— Опять секреты у вас. На вот, картошки накопай на завтрак. Вон на том конце, там ещё чуть скороспелки осталось.

— В Косове уже Советская власть, а ты тут про картошку, — сказал Тихон.

Мать бросила лопатку и потащила мальчишек в хату…

Больше месяца районный центр Косово и окрестные деревни и в самом деле были в руках партизан.

А в Байках ничего не менялось. И житьё было тут, как считали Тихон с Лёнькой, самое незавидное.

Незавидное до той поры, пока в хате Тихона не появился дядя Левон. С его приходом житьё обернулось совсем по-другому.

Дядя Левон

Тёмные тучи затянули небо. И не верилось, что где-то есть солнце, что оно светит. Несколько дней лил дождь, мелкий, осенний. Земля раскисла от воды. Даже от пола в хате тянуло сыростью.

Ночью кто-то тихо постучал пальцем в оконное стекло, с перерывами. Дарья Ивановна, мать Тихона, встревожилась. Так стучит только Левон. Два года после сентября 1939 года не слыхали они этого условного стука.

А теперь вот снова…

Мать отперла дверь. От её скрипа и проснулся Тихон. В хату вошёл Левон. Пришёл ночью, потому что днём он ходить не может.

— Снимай свитку, промокла насквозь. А я тебе что-нибудь сухое дам. — Мать торопливо прошла в комнату.

— Снова нелегалка, как и при панах, — говорит Левон, грузно опускаясь на лавку. — Схорониться у вас покуда можно?

— И ты ещё спрашиваешь? — Это уже говорит отец.

— Только не в хате. У тебя дети.